|
Двадцатое очередное общее собрание состоялось во вторник, 16 марта, под председательством И.С.Китнера, в присутствии 39 действительных членов, 2 членов-сотрудников, 4 членов-соревнователей, 3 корреспондентов, 3 студентов и 7 гостей, всего 58 лиц. <...>
Докладчиком выступил Н.К.Рерих, сделавший сообщение: «По старой Руси».
Настоящее время, по словам г. Рериха, в отношении древности, характеризуется незначительностью количества старинных памятников, хорошо сохранившихся и ещё не тронутых неумелой реставрацией, не говоря уже о грубой порче, вроде покрытия фресок штукатуркой, вывоза кирпича с памятников на постройку, разрушения городища для нужд железной дороги. Минувшим летом перед докладчиком последовательно прошёл ряд памятников древности Средней России: московщина, Смоленщина, вечевые города, Литва, Курляндия и Ливония. Впечатление от состояния, в котором находится большая часть этих остатков старины, было самое безотрадное. Грозные башни и стены заросли берёзками и кустарником; величавые, полные романтического блеска соборы задавлены кольцом позднейших пристроек и хибарок. Одним словом, памятники стоят окружённые врагами внутри и снаружи. Причину такого их печального состояния надо искать, главным образом, в отсутствии потребности у современного обывателя в старине, как в жизненном лице, родном его самым ближайшим исканиям и стремлениям, а также и в недостатке чувства общей красоты её, несмотря на подробное подчас исследование композиции во всех деталях.
Наглядный пример этого отношения являет собою наша старая, нереставрированная церковная роспись: редко кто сознаёт, что перед ним не странная работа грубых богомазов, а превосходнейшая стенопись. А между тем, в храмах ростовских и ярославских, у Ивана Предтечи в Толчкове и т.д. мы видим чудеснейшие сочетания: воздушные лазоревые тона рядом с красивою охрою, красноватые и коричневатые одежды среди изумрудно-серой зелени, по тепловатому светлому фону летят грозные архангелы с густыми жёлтыми сияниями, в белых хитонах, чуть-чуть холоднее фона. Нигде ни золота, ни серебра не видно: венчики светятся одной охрою, стены - тончайший бархат, ласкающий и нежащий взор. Вся живописная плоскость использована на редкость умело этими художниками, работавшими непосредственно, с верою в своё дело. Само собою разумеется, что привести в гармонию такие большие плоскости и справиться с такими сложнейшими сочинениями могут только даровитейшие реставраторы, да и те, в лучшем случае, лишь приближаются к цельности старой работы. Это и неудивительно: надо много вкуса, чтобы связать значительную по содержанию картину с достойным её орнаментом. Понятен поэтому ужас докладчика, узнавшего про предстоящий ремонт того же Ивана Предтечи и живо вообразившего себе последствия, если разгуляется при заделке трещин кисть артельного мастера по лазоревым фонам и по бархатной мураве.
Осмотр древней росписи наводит г. Рериха на сравнение прежней красивой жизни сильных людей, у которых искусство входило в обиход и была инстинктивная потребность украсить всякую вещь ежедневного пользования, с нашей серой современностью, характеризуемой штукатуркой и трафаретом не только в частных домах, но и в музеях, где всюду процветают нелепый штамп и опошленная форма. Отсюда драгоценность для нас памятников старины. Но не хорошо, если перед стариною в её жизненном виде является то же чувство, что и в музее, где как в темнице, по остроумному замечанию де ла Сизеранна, заперты в общую камеру разнороднейшие, нередко друг друга исключающие, предметы и где не может быть и речи об общей картине древней жизни и её характерных чертах. Только тогда памятнику придан живой вид и возвращён ансамбль, которым он пользовался в былое время, когда около него нет ни доходных домов, ни казарм, ни сараев, - его можно вполне оценить, а затем уже и сокровища музеев представятся посетителю в ином свете. Тогда и музейные вещи не будут для учащейся молодёжи простым балластом, который необходимо знать вместе со всеми ужасами сухих дат и справок, а, наоборот, они явятся частью живого целого, завлекательного и чудесного. А затем сама собой родится и потребность знать всё относящееся до такой красоты, и учить этому насильно уже не придётся.
Разбирая массовое движение в поисках нового стиля, приводящих нередко за последнее время лишь к насильственной стилизации природы, умышленному придумыванию новых извивов формы и к угловатой громоздкости, докладчик отмечает, что настоящий стиль лежит не в сознательном мудрствовании: его даёт лишь необъяснимая гармония жизни и инстинктивных стремлений, свежесть чувства, простота восприятия, - словом, область общечеловеческих чувствований, вся жизнь.
Одним из уголков, почва которых плодотворна для стиля, г. Рерих считает смоленское село Талашкино княгини М.К.Тенишевой. Спокойная, весёлая работа, изучение исконных народных творческих сил, целесообразные способы труда создают здесь среди щедро рассыпанных образчиков искусства чистую художественную атмосферу, от которой можно ждать немало талантов. Здесь ученики из местной молодёжи наряду со специальной техникой работают над развитием композиции; жители окрестных сёл сотнями и тысячами сходятся сюда на работу и знакомятся с новыми мотивами украшений и с забытыми приёмами живописи; в здешних красильнях варятся не ядовитые химические комбинации, а травы, кора и коренья; здесь видишь воочию человека, могущего своими руками изготовить вещь, им самим сочинённую.
Такие уголки, как Талашкино, являются устоями национального развития мысли и искусства, ещё могущими бороться с последствиями народной псевдоцивилизации, выражающейся в гармошке, пиджаке и фуражке. Желание найти местные уборы загнало исследователя ещё далее, в сёла Торки и Шокшово. Там ещё можно найти сарафаны, фаты и повязки, но и они постепенно исчезают по соображениям чисто практическим: ходить в обветшавших нарядах молодёжь не соглашается, а обновлять их - нечем, ибо современный ситец и коленкор специального изготовления «для народа» немыслим в соединении с чудной прежней набойкой, с её лаковыми синими и бурыми тонами, а дешёвая церковная парча несравнима со старинной. Здесь уже вина падает почти всецело на фабрики, дающие народу невозможную ткань.
В том же Шокшове Н.К. был поражён стремлением крестьян прежнего столетия придерживаться старинного церковного стиля. По чистоте форм он отнёс местную церковь к XVII веку, между тем как ей недавно исполнилось всего сто лет. Оказалось, её строили крестьяне миром и нарочно хотели подделаться под старину. Но молодое поколение смотрит на дело иначе и собирается переписать внутренность церкви картинами в духе Дорэ.
От этого мелкого факта непонимания древних памятников докладчик перешёл к целому ряду примеров медленной, но безвозвратной гибели старинных фундаментальных построек. Знаменитые гедиминовский и кейстутовский замки в Троках; местный замок в Ковне; старинный дом времён короля Владислава в Мерече, на Немане; древнейшие костёлы первых веков христианства в Веллонах и Сапежишках; старинные домики в Кейданах и Ковне; изборские башни, на которых только кое-где уцелели следы узорчатой плитной кладки; знаменитый собор Юрьева-Польского, который гораздо интереснее Дмитровского храма во Владимире и который весь облеплен позднейшими пристройками отвратительного вида; красивые смоленские стены, которые чинят сверху и подкапывают снизу, - и не перечесть всего погибающего. Но не только отдельные памятники погибают без призора или обезображиваются реставраторами: эта судьба выпадает на долю целых городищ. Цельные, высокие места мешают нам не меньше памятников, и если их не удаётся обезобразить сараями, казармами и кладовыми, то их вывозят как песок. Напр., красивейший городец на Саре под Ростовом весь искалечен такою вывозкой. А между тем, по самому местоположению обыкновенно оказывается, что городища расположены красивее, чем позднейшие города. Городище под Новгородом, рубленый город Ярославль, места гродненского, виленского, венденского и других старых замков служат тому наглядным примером.
Наряду с печальными картинами разрушения, докладчик живо представил перед слушателями красоту одного из ближайших к Петербургу памятников - Пскова. Он рассказал, как хорошо сидеть на берегу Великой перед лицом седого Детинца в виду Мирожского монастыря со старинными воротами и оконцами. Перед Детинцем рынок, паруса и цветные мачты торговых ладей. Всё это красиво, близко от нас и мало кому известно. Не многие бывали в чудеснейшем месте подле Пскова - Печорах, одном из наиболее интересных уголков Средней Руси по уютности, вековому покою, интересным строениям. Оббитые литовцами стены опускаются в глубокие овраги и подымаются на кручи; церкви XVII в. с деревянными переходами на стене и со звонницами окружены двориками, уставленными странными пузатыми зданиями красного и белого цвета. Всё это оживлено толпой полуверцев - остатков колонизации древней Псковской земли - сохранивших каким-то чудом в целом ряде посёлков свои костюмы, обычаи, говор. Издали толпа вся белая; и мужики, и бабы в белых кафтанах, с оторочкой из чёрной тесьмы незатейливого рисунка по рукавам и полам.
По мнению докладчика старину, и в особенности старину народную, надо не уничтожать; наоборот, надо создать здоровую почву для её жизни. В этом направлении у нас делается очень мало, если не считать казённых запрещений разрушать памятники. Беда в том, что люди, по своему положению стоящие ближе всего к старине, часто не имеют о ней понятия; вместо того, чтобы гордиться памятниками, близ которых их поселила судьба, они делают всё возможное, чтобы отделаться от расспросов приезжего исследователя. Старое поколение мало знает старину, ибо систематичной русской археологии не больше четверти века; молодёжь её тоже не хочет знать, ибо считает старину принадлежностью стариков. Неправильно думать, что для её поддержания нужны только деньги. В художественном понимании старины дело не в деньгах, но в интересе к ней, а на его возбуждение в обществе трудно рассчитывать, пока археология будет оставаться сухо-научною и пока общество не приобретёт особого чутья, чувства красоты исторического пейзажа, понимания декоративности и конструктивности его.
Правда, за последнюю четверть века существования молодой русской археологии сделано не мало; но ещё больше остаётся работы впереди, трудной и тонкой. Около старины всё больше и больше накопляется задач, решение которых доступно учёным лишь в единении с художниками кисти и слова. А правильно понятая старина, заключил докладчик, может быть не только прочной научно-художественной основой, но и оплотом жизни в её ближайших шагах.
Сообщение г. Рериха, сделанное живым, образным языком, дало наглядную картину старинных русских памятников, прошедших, кроме того, перед глазами аудитории в ряде туманных картин и в значительном количестве (до 70 экз.) рисунков, исполненных автором красками с натуры. Благодаря докладчика от лица собрания, председатель отметил редкий случай, когда в одном лице соединяется живописец, архитектор и археолог, что и обеспечивает возможно полное освещение вопроса, и выразил пожелание, дабы и впредь г. Рерих от времени до времени не оставлял делиться с Обществом своими познаниями.
Мод.
Зодчий. 1904. 21 марта. №12. С. 144-146.
Н.К.Рерих в русской периодике. Вып. II, С–Пб., 2005. С.262–266. |
