|
Состоявшееся 2 ноября под председательством И.С.Китнера III-е очередное общее собрание было посвящено докладу Н.К.Рериха: «Из прошлой и настоящей жизни русского искусства».
Весною текущего года докладчик имел случай [1] жаловаться на печальное положение художественных памятников на Руси. Результаты этих жалоб выразились, по его словам, лишь в полученных им с разных концов России в значительном количестве сочувственных письмах, из которых можно почерпнуть новые иллюстрации, подтверждающие высказываемые г. Рерихом мысли. К этим примерам в настоящее время он может присовокупить ещё новые образцы равнодушного отношения к старине, наблюдавшиеся им истекшим летом: реставрацию старых фресок в Калязине, где производившие её собирались «заправить пятнышки» в живописи, и старый Воскресенский монастырь в Угличе, где с трудом можно выделить из позднейших нагромождений нетронутые старинные уголки. В этом монастыре обозревателя поразило два обстоятельства: распространяемая сторожем легенда о том, что время от времени «Владычица поновляется», причём потускневшие краски сами собой выступают ярче, и устройство новой печи, как раз посередине эффектного прохода, соединявшего церковь с трапезной и открывавшего красивый вид на царские двери. В Звенигородском Саввинском монастыре оказалась другая несообразность: высокие входные ворота, через которые тишайший царь вступал в обширный двор, где возвышался древний храм Саввы, до курьёза не соответствовали мизерной арке со стороны выхода. Это обстоятельство объясняется тоже реставрацией, при которой для простоты был засыпан первый этаж здания. В Иверском монастыре, построенном патриархом Никоном при царе Алексее Михайловиче на Валдае, в местности, свидетельствующей о непосредственной любви строителя к природе, г. Рериху привелось также наблюдать характерное явление: главный корпус, возведённый с особенной тщательностью и предназначавшийся патриархом для созерцательного времяпрепровождения, служил помещением для отрезвления буйных иноков, наполнявших здание отвратительной вонью и криками.
Дальнейших примеров достойного сожаления состояния русских художественных памятников докладчик не приводил, сознавая всю бесполезность сетований на это положение, об изменении которого почти никто не заботится. Причину этого он видит в утрате значения искусства в общественном мнении. Не так было в древние времена, когда искусство действительно жило, когда скромные строки Стоглава, грамоты Оружейного Приказа и соборные постановления характерно, сжато и красиво свидетельствовали об ином, столь далёком нашему сознанию, отношении к делу. Тогда и нравственные требования к художнику предъявлялись строже: «подобает быть живописцу смиренну, кротку, благоговейну, наипаче же хранити чистоту душевную и телесную со всяким опасением», гласит Стоглавый собор; и техническая сторона строго контролировалась: «которые по сё время писали иконы, не учась, самовольством, положити, чтобы учились у добрых мастеров, и аще которые не престанут от таковаго дела, царскою грозою наказуются». Строгость подобных требований уравновешивалась возвышением положения живописцев, причём собором предписывалось: «вельможам и простым человекам тех живописцев во всём почитати», а «царю таких живописцев жаловати, а святителям их беречи и почитати паче простых человек».
Для характеристики художественной деятельности доброго старого времени, г. Рерих обратился к периоду, в который дело национального художества окончательно оформилось учреждением при Оружейной Палате Иконного Терема, выдвинувшего твёрдые и определённые понятия об искусстве. Насколько эти понятия были жизненны, свидетельствуют о том старинные иконы, роспись старых храмов и памятники зодчества. По роду занятий иконописцы Иконного Терема разделялись на знаменщиков (рисовальщиков), лицевщиков (писавших с лица), долицевщиков (писавших ризы и палаты), травщиков (пейзажистов), златописцев, левкащиков и терщиков. Кроме собственно иконописи, в круг их занятий входило составление планов, рисунков для гравирования, работа для денежного двора, составление смет, приём красок, надсмотр за работами. Одним словом, это были не простые иконописцы, а художники в широком смысле слова.
Не правы те, кто думает, что это было «сухое» время, когда писали по указам, без споров и сомнений. Что эти споры были и тогда, видно из рассуждений изографа Иосифа Оружейной Палаты, возражающего против распространённой тенденции «писать святых тощих и смуглых».
Как апофеоз художников времени царя Алексея Михайловича, докладчик привёл торжественную его окружную грамоту 1669 г., требующую почитания иконописцев как истинных художников церковного благолепия: «достойно бо есть от всех почитаемые хитрости художников почитаемым быти».
Тем печальнее беспросветные будни в церковных заказах последующего времени, когда грамота тишайшего царя была преступлена, последствием чего оказалось, что большая часть наших храмов наполнена разнородными, случайными работами, достигающими нередко противоположных первоначальной цели результатов. По мнению г. Рериха, такое отношение к иконной живописи, не может продолжаться далее, ибо состояние её даёт тон всем другим родам живописи. Результатом упадка этого вида искусства он считает чрезмерно умножившиеся в последнее время проявления уродливости в живописи и невыясненное положение художественной промышленности.
Какой можно найти практический выход из этого положения? Одним из таких средств докладчик считает уничтожение периодических выставок, которые нездоровым взбадриванием и вредным дурманом губят таланты и способствуют гибели набожности перед искусством и его интимности. Надо постараться вернуться ко времени, когда художники любовно, интимно творили без всякой мишуры, не наспех, по заказу от выставки до выставки. Неуспех выставок с каждым годом возрастает, несмотря на низкую входную плату, дающую публике как бы право считать себя властелином искусства, несмотря на печатание иллюстрированных каталогов и выставку цен на картинах. На возражение, что с уничтожением выставок (автор оговаривается, что он исключает выставки коллективные, посмертные и ученические) публика потеряет возможность знакомиться с искусством, докладчик отвечает, что круг людей, которым наслаждение искусством действительно необходимо, так мал, что эти люди сами придут куда угодно, как ходил, например, Третьяков в скромную мастерскую Сурикова.
Обращаясь к новым путям для искания художественности в обстановке современной жизни, докладчик указал на возможность для художественного развития широких декоративных заданий. В последнем отношении Запад ближе к старине, чем мы, но надо надеяться, что скоро и нас коснётся поворот в отношении к искусству, ибо, заключил г. Рерих, из всех интересов мирного времени самый высокий и самый серьёзный будет интерес к искусству.
Сообщение г. Рериха, богато иллюстрированное этюдами в красках, вызвало оживлённый обмен мнений среди многочисленных присутствующих. Князь П.А.Путятин подтвердил, что борьба за сохранение памятников для художников давно была священна, но они всегда оказывались практически бессильными. Он также привёл с своей стороны ряд примеров либо запущенности, либо неумелой реставрации и в последнем отношении сослался на Австрию, издавшую строгие законы по сохранению памятников и установившую институт особых реставраторов, наблюдающих за памятниками по отдельным участкам.
С.К.Маковский, соглашаясь с тем, что в отношении понимания искусства современное общество непросвещённее Древней Руси, указал, что к вопросу об упадке почитания художественных памятников можно подойти и с другой стороны, не затрагивая истории, а ограничиваясь живой современностью, в которой каждый из нас действующее лицо. Сравнивая в этом последнем отношении Запад с Русью, приходится изумляться великому равнодушию нашего отечества к вопросам современного искусства: его просто не хотят знать. Старина, конечно, учит многому, но прямых уроков она не даёт, ибо то, что покоилось на древнем укладе и на религиозном почитании искусства, вернуться не может. Но это почитание может повториться в другой форме, как оно повторилось уже на Западе. Во Франции, например, почти в каждом маленьком провинциальном городе есть музей, где можно встретить любопытные собрания произведений современных мастеров. Даже сравнительно отсталая в деле искусства Испания не представляет исключения в этом отношении; пример тому музей в Севилье и городская ратуша в Тулузе, не имеющая ничего общего с оригинальным сооружением на Невском пр., именуемым зданием Городской думы.
Само собою разумеется, нам трудно претендовать на что-нибудь подобное парижскому Пантеону, но Университет есть и у нас. Но тогда как здесь даже лекции об искусстве читаются в мрачном каземате, лишённом каких бы то ни было украшений, в Париже в химической аудитории висит грандиозное панно Бенара на соответствующую тему, и эта красивая красочная симфония под одним из самых холодных алтарей науки производит чарующее впечатление. В Сорбонне в Salle des fetes [2] панно P. de Chavan, Besnard, Martin, Carrier, Picard представляют торжество современного искусства, отвечающего современным надобностям. Отсюда вывод, что главное зло у нас не в выставках и не в отсутствии любви к делу у художников: оно в том, что общество не чувствует связи между искусством и жизнью. У нас искусство составляет забаву и роскошь богатых людей, а не высший синтез человеческого духа, не высшую ступень, достигаемую культурой, без которой никакая культура ни гражданская, ни моральная, невозможны. Надо серьёзно подумать об этом вопросе, надо предоставить русскому художнику как можно более широкое поле в этом отношении. Иллюстрацией положения нашего художника в своём отечестве может служить хотя бы Малявин, почти совсем у нас неведомый, в то время как в берлинском Secession’е его «Бабы» считаются одним из лучших холстов, а в Париже ему присудили медаль. Надо, чтобы немногие охранители искусства в России поняли его главную нужду: уничтожение бездны, разделяющей потребности жизни и художественного творчества. Возражение же, что Запад богат, Россия бедна, а искусство дорого, не совсем верно. Опыт показывает, что деньги всегда находятся, раз ясно сознание в неизбежности их затраты. Дружная работа в области уважения к искусству должна составлять для нас настоятельную потребность, и здесь много могут сделать художественные общества, давая ход молодым силам.
Б.Н.Николаев нашёл мысль о возможности всегда достать денег на потребности искусства неприменимой к русскому народу. Человек Запада идёт, так сказать, по вполне благоустроенной дороге, основные требования культуры у него давно и полно удовлетворены, и он имеет возможность отдать должное внимание искусству. Мы пробираемся по малопроходимой тропе, и более высокие и существенные цели нами ещё не достигнуты. Поэтому нам простительно наше отношение к памятникам, тем более, что эти последние, составляя по преимуществу подражание, не представляют собою какого-нибудь ценного народного капитала. Раньше было подражание Византии с её Царьградом, и оно было наиболее идейное и сознательное. С падением Царьграда пало и наше уважение к его идеалам, и пресловутое возрождение русского искусства XVII века, по мнению г. Николаева, представляет собою лишь беспорядочное нагромождение непонятых стилей, форм и наслоений. Наше новое движение тоже не что иное, как не вполне осознанное увлечение идеями запада, и вряд ли здесь основателен упрёк публике в невосприимчивости. Перепроизводство художников на Западе, как полагает оппонент, выдвинуло новые силы; у нас же не может быть подобного возрождения нового искусства, ибо в этой области всё, что искусственно поддерживается, фатально гибнет, и желая поддержки для художников, значит убить искусство. Пример этого - общество передвижников, относительно процветавшее во время гонений и медленно увядающее после его признания.
На это замечание докладчик пояснил, что идея поддержки самих художников противоречила бы их достоинству; он имел в виду не личность художника, а само искусство, потребность красоты и красивого. С другой стороны, по поводу указания на более существенные цели, якобы преследуемые русскими людьми, г. Маковский заметил, что это именно отношение к искусству не как к серьёзному делу и создало невыносимое его положение у нас. Пример передвижников вряд ли доказывает вышеприведённое положение; вернее, что просто вкусы общества переросли идеалы передвижников. На Западе каждому художнику открыт путь. Пусть это не первоклассные величины, а только зарницы настоящего искусства. Но лучше пусть будут зарницы, чем молнии, которых никто не видит.
Резюмируя прения, председатель благодарил докладчика за интересное сообщение и присоединился к его пожеланию пробудить в обществе любовь к искусству. Как на один из практических способов для достижения этой цели, он указал на желательность единения Об-ва архитекторов с Об-вом поощрения художеств. Собрание полагало полезным войти через секретаря последнего, г. Рериха, в соглашение относительно устройства соединённых заседаний.
Из текущих дел было сообщено об организуемой 7 ноября поездке членов Об-ва для осмотра сооружений, принадлежащих Витебской ж. д. линии, в Павловске, в Царском Селе и Спб. Участников приглашают отправиться с утренним поездом в 11 ч. 15 м., к которому будет прицеплен отдельный вагон II класса.
В зале были выставлены многочисленные работы профессора К.К.Рахау.
1. «Зодчий» № 12.
2. В зале торжеств (фр.). - Ред.
Мод.
Зодчий. 1904. 7 ноября. №45. С. 508-510.
Н.К.Рерих в русской периодике. Вып. II, С–Пб., 2005. С.347–353. |
