|
В своей работе г. Рерих, секретарь Императорского Общества поощрения художеств, высказывает взгляд на «старину» в деле охранения национальной самобытности, художественных вкусов и даже нравственных устоев нашего народа. Он находит недостаточным одно признание научности старины, выучки прописи стилей и невозможности продажи с торгов Ростовского Кремля с расписными храмами, княжескими и митрополичьими палатами. (Отсутствие покупателя сохранило нам столь драгоценный памятник, реставрированный впоследствии по инициативе И.А.Вахрамеева, А.А.Титова и И.А.Шлякова.) Восторженный ревнитель старины, Рерих возводит её охранение в общегосударственное дело, и надеется ею оживить современную живопись, зодчество, литературу и самый народный быт. Эта апология минувшего интересна и фактическими указаниями, и своеобразной точкой зрения автора. Указывая, например, на старую (нереставрированную) церковную роспись, он в восторге от её художественного и непринуждённого сочетания теней и простой охры в противоположность позднейшей иконописи с беспокойным золотом и серебром. Чтобы привести в гармонию сложные сюжеты и большие пространства в изображениях, помимо техники и даровитости, требовалась вера в своё дело от древних художников, в чём легко убедиться при осмотре старинных ростовских, ярославских и других храмов. «Насколько ремесленник древности чувствовал инстинктивную потребность оригинально украсить всякую вещь, выходящую из его рук, настолько теперь процветают нелепый штамп и опошленные формы. Лучшие реставраторы в сильнейших своих местах могут лишь приблизиться к цельности старой работы, и то редко». Восхищаясь большей естественностью и красотой старины во всех её видах, г. Рерих в назидание новым школам говорит: «Насильственная стилизация природы, умышленное придумывание новых извивов формы, угловатая громоздкость не создают стиля». Находя недостаточным обращение памятников старины в мёртвые музейные предметы и ратуя о сближении их с народной жизнью, он указывает на любопытные сочетания старины с жизнью в смоленском селе Талашкине княгини М.К.Тенишевой. «Сотнями и тысячами сходятся на работу в Талашкино жители окрестных сёл, - говорит он. - Узнают они здесь новые мотивы украшений, научатся уже забытым теперь приёмам работы и далеко разнесут оздоровляющую струю непосредственного художества, проникающего во все тайники обиходной жизни. При такой работе могут из предметов обихода исчезнуть аляповатость и тяжесть, будто бы так необходимая для русского стиля; цвета тканей и вышивок могут сделаться опять благородными и ласкающими. И нет тут "нового" стиля, здесь есть отборный музей, есть здесь природа, есть основные народные способы, есть тут путь к бесконечному дальнейшему совершенствованию. И всё это в здоровых условиях, среди красивейшего смоленского пейзажа. Вижу красивый теремок; вижу красильню, где варятся не ядовитые химические, скоро выцветающие комбинации, а травы, кора и коренья. Вижу типичную красильщицу, старуху мордовку в народном уборе, в котором каждая часть восходит за многие века. Полоскала она нитки на реке и несёт на коромысле мокрые длинные пряди их приятнейших, густых тонов. Дай Бог селу Талашкину расти и развиваться. Не сомневаюсь, что дорога туда будет знакома многим и среди художественных центров место его будет большое. Приятно сознавать, что иностранные художественные издания уже отвели должное внимание и по достоинству оценили это замечательное явление в русском художестве». Подобную организацию старины с жизнью г. Рерих признаёт надёжным противовесом широкому распространению в народе гармошки, пиджака и фуражки со всеми последствиями этих новшеств, вытесняющих даже русский сарафан... В погоне за модой крестьяне сбывают свои старые одежды и приобретают взамен новые из Нижнего и Костромы. А между тем, разве можно сравнить с древним тканьем наши ситцы и материи, выделываемые современными фабрикантами? Исчезновению старины по деревням и сёлам предшествовало такое же исчезновение и истребление её среди культурных классов. Постоянно были указания: то на неблагополучный Спас на Нередице, то на смоленские стены, то на псковские древности, то на трещины Ивана Предтечи ярославского, то на фрески под штукатуркой, то на вывоз кирпичей с памятника на постройку железной дороги, то на пролом древней стены для трамвая или прямо уничтожение для постройки солдатских казарм. Уничтожаются Гедиминовские и Кейстутовские замки в Троках; на месте древних костёлов по берегам Немана вырастают еврейские селения; знаменитый собор Юрьева-Польского, церковь на Ишне около Ростова и т.д. изменяются и мало-помалу гибнут... Г[-н] Рерих рассказывает, как в городе Торжке, знаменитом своим шитьём, не так давно была устроена земская школа с целью поддержать это ветшающее рукоделье и обновить его возвращением к старинной превосходной технике. Дело пошло на лад. На Рождестве 1903 года, на выставке ученических работ в школе Императорского Общества поощрения художеств, можно было видеть несколько прекрасных образцов шитья этой школы. Казалось бы, чего лучше - нашлась опытная руководительница, школа имела прямое, отвечающее местным запросам назначение; но земство не позаботилось о расширении этого удачного опыта и нашло школу излишнею.
В заключение своей брошюры г. Рерих задаётся вопросом о спасении «старины» от «тисков современности» и замечает: «Вместо ни к чему не приводящих попыток изобрести национальный костюм для горожан, не лучше ли создать почву, на которой могла бы жить наша вымирающая народная старина? Костюм не надо придумывать; века сложили прекрасные образцы его; надо придумывать, чтобы народ мог жить национальным течением мысли, чтобы он вокруг себя находил всё необходимое для этого образа жизни, надо, чтобы в область сказаний отошли печальные факты, что священники сожигают древние кички, "ибо рогатым не подобает подходить к причастию". Необходимо, чтобы высшие классы истинно полюбили старину. Отчего фабрики не дают народу красивую ткань для костюмов, доступную, не грубую, достойную поновить старину? Дайте почву и костюму, и песне, и музыке, и пляске. Пусть растёт поэтичная старинная песнь, пусть струны балалаек вместо прекрасных народных мотивов не вызванивают пошлых маршей и вальсов».
Разумеется, спорным в брошюре г. Рериха является только его недоверие к новым идеалам русской жизни и её выдающимся талантам. Образцы старины заслуживают всякого охранения и изучения, что можно ли думать, что мы станем сильны исключительно ими и через них? Упадочные образцы современности - явление временное. При благоприятных условиях жизни новая школа живописи создала Верещагина и Репина; русская литература в короткий срок времени стала всемирной (Толстой, Достоевский и проч.), а народ, при некотором уважении к его духовной личности, хотя бы на театре военных действий против японцев, явил себя героем... Эта мощь нации проявит себя с большей силой в будущем и одухотворит собою жизнь и искусство.
А.Фаресов
Исторический вестник. 1904. Декабрь. №12. С. 1145-1147.
Н.К.Рерих в русской периодике. Вып. II, С–Пб., 2005. С.361–364. |
