|
Князь Путятин. По поводу прочитанного реферата, который был всем так интересен, желаю сделать небольшое дополнение. Борьба за сохранение как исторических, так и художественных памятников России от невежественного уничтожения или искажения началась давно. К прискорбию, организация охраны, подобная существующей у народов Запада, ещё не окрепла в России. Лет 20 тому назад мне случилось поместить в издании Императорского Русского археологического общества статью по поводу новгородских древностей. В Новгороде, богатом памятниками церковной старины как по архитектуре, так и по живописи, - многое приведено почти в безвыходное положение. Фрески в большинстве заштукатурены, а реставрация часто неправильна, и даже, можно сказать, худо выполнена. Осматривая в городище Рюрика Благовещенскую церковь, я увидел под обвалившимся куском штукатурки признаки обвода рамкой из красной полосы такого же типа и цвета, как в Спасо-Нерядицкой Преображенской церкви. За реставрацию этой церкви в Нерядицах В.А.Прохоров получил от императора Наполеона III на Парижской всемирной выставке медаль, которая и хранится в этой церкви. И что же, Нерядицкую церковь недавно еле-еле отстояли от напрасного уничтожения. Теперь употребляются совсем другие способы при реставрациях, и даже опасные, когда они поручены без присмотра ненадёжным богомазам. Штукатурка после обламывания и скобления с остатками под ней фресок и украшений расписывается вплотную невозможными колерами, въедающимися в старую грунтовку. При этих приёмах образцы редкой византийской и русско-византийской живописи совсем исчезают, и первобытная чистота даже их контуров пропадает. Примеров подобных неправильностей масса. Приведу несколько из них. В.А.Прохоров добился с большим трудом в С.-Петербурге распоряжения оставить порушение новгородской Феодоровской церкви у ручья; вследствие образовавшейся в ней продольной трещины её думали срыть. Нашёлся благодетель, который, заделывая трещину, вместе с ней заштукатурил и все фрески, о сохранении которых, собственно, и хлопотал В.А.Прохоров. К счастью, изображения строителей церкви, князей, для истории не пропали, так как их воспроизвели в изданиях Академии художеств. Другой пример: в Валдайском уезде, на бывшем шоссе, в селе Хотилове, существует храм, построенный по обету, по случаю выздоровления от сыпи цесаревича Павла Петровича, императрицею Екатериной II. При его осмотре священник указал мне сперва на новый придел в паперти с безобразным иконостасом, вне всякого правильного стиля густо позолоченным, который он назвал рококо. «Посмотрите, как это хорошо», - говорил он. «А главный иконостас уже старенек. К счастью, тот же благодетель, в видах благолепия, хочет сделать новый и подцветить иконы». Вот вам образец уважения к историческим памятникам, которые как будто какая-то буря сметает с лица земли. Я предупредил священника, что если что-нибудь подобное будет сделано, то я снесусь об этом с Имп. Археологической комиссией. К счастью, мои слова повлияли и сломка иконостаса с раскрашиванием и, может быть, скоблением икон, по слухам, осталась неисполненной. Мне казалось бы, что даже такие малозначительные памятники, как почётные доски, колонны, воздвигаемые при открытии общественных сооружений и т.п., не следует бесцельно уничтожать, если на них остаются следы эпохи и они не нуждаются в особой охране. Ещё пример. В Вышнем Волочке около каналов императрицей Екатериной II были воздвигнуты пирамиды с её инициалами. При разрытии гранитных набережных их разломали. Для правильной защиты и дружных усилий - сберечь то малое, которое у нас сохранилось, - необходимо представителям нашей архитектуры и живописи объединиться для отпора невежеству. На Западе даже для охранения мегалитических памятников, отнюдь не изящных, существуют отдельные комиссии. Австрия, напр., разделена на участки, в каждом из которых находится особый консерватор, отстаивающий по закону каждое поползновение уничтожать полезные для науки остатки старины. О неправильных отношениях у нас к старине много писал в газетах покойный Н.[Е.]Бранденбург, но всё было втуне, и разрушение продолжается.
Г[-н] Маковский. К сожалению, я приехал к концу доклада Николая Константиновича, но этот доклад мне знаком. Мне кажется, что из него можно сделать один вывод: прежде русское общество лучше умело любить и понимать прекрасное; современное отношение наше к искусству куда менее просвещённое, чем отношение древних. Однако, думается мне, к этому вопросу об упадке искусствопочитания в России должно подойти также с другой стороны.
Древняя история в настоящем случае, конечно, хороший пример. Расцвет нашего искусства в XVI-ом и XVII-ом веках, глубокой мудростью проникнутые страницы Стоглава, только что прочитанные докладчиком, - всё это великий исторический урок. Но нам, русским, незачем уходить в дебри далёкого прошлого дая того, чтобы убедиться в нашей эстетической отсталости. Ведь кроме истории мёртвых веков есть живая история современности, в которой каждый из нас ответственное лицо и деятельная сила... Старина учит нас многому. Она не может давать прямых указаний. Дух древнего искусствопочитания умер навсегда. Это было. Этого не будет больше. Весь уклад жизни стал другим. Религиозное отношение к художественному творчеству не воскреснет. У каждой эпохи - своё искусство, своя красота и свои формы поклонения прекрасному. Подойдя с этой точки зрения к русской современности, поражаешься тем, что видишь. Каждый раз, что я возвращаюсь в Россию из Германии, Франции, Австрии, меня просто пугает то великое равнодушие к вопросам искусства, которое царит в нашем обществе. С одной стороны, мы сознательно не хотим участвовать в могучем эстетическом течении, охватившем теперь Запад. С другой - противопоставить ему иное течение мы не можем. Формы чисто народного, крестьянского творчества отжили своё время. Народ «европеизировался» ровно настолько, чтобы отказаться от художественных форм своего древнего быта. Взамен что даётся ему? Ровно ничего. Мало этого. Русская «интеллигенция» и не пытается дать ему что-либо в этом направлении, и по очень простой причине: она сама не сознаёт нужности, необходимости искусства ни для себя, ни для народа. Если не считать нескольких небольших кружков, рассеянных по России, в которых кое-как поддерживается интерес к вопросам искусства, то разве не верно, что русский «интеллигент» по общему правилу привык обходиться без искусства. Искусство в жизнь его не входит. Оно не составляет жизненной потребности. Можно исколесить вдоль и поперёк Россию и не натолкнуться ни на одно произведение художества. Ничего - кроме отвратительных лубков в крестьянских избах, приложений к «Ниве» в приёмной земского врача или у «батюшки», да олеографических портретов Государя Императора в золочёных рамах над «столами» присутствий.
Иное дело на Западе. Там исторически развилась потребность в искусстве. Там оно насквозь пронизывает жизнь; и теперь, в начале ХХ-го века, с новою силою обновляется это взаимодействие жизни и художества. Старое искусство любовно бережётся, и к новому нарождающемуся творчеству относятся с уважением. Во Франции, в Германии в небольших провинциальных городах есть музеи, где собраны не только картины древних мастеров, но и выдающихся современников. Даже самая отсталая из европейских стран, Испания, не составляет исключения. Так, в маленькой, полудикой Севилье есть «провинциальный музей», и в нём несколько комнат посвящены современным художникам.
По пути в Испанию я провёл день в Тулузе. Извозчик сейчас же повёз меня в городской музей, в котором я увидел целую галерею художественных сокровищ и между ними несколько мраморов Родэна. Потом я отправился в местную ратушу и удивился ещё больше. Почти все залы в ней, лестница, вестибюль и т.д. расписаны молодыми художниками. Не всё ещё закончено, но главное обещает быть очень красивым. Есть, например, комната, целиком предназначенная для панно Анри Мартэна, одного из даровитейших импрессионистов молодой Франции. В заключение сторож, водивший меня по залам ратуши и знавший, что я русский, спросил меня, очевидно, желая польстить моему национальному чувству: «А какая у Вас ратуша в столице России?» И мне было стыдно сознаться, что вместо ратуши в столице России стоит отвратительная каланча, которую граждане украшают, в особенно торжественные дни, простынями и кумачом от Лейферта... Одно это сопоставление чего стоит! Но я приведу ещё несколько примеров из моих последних впечатлений о декоративном искусстве в столице французов. Вот у кого нам надо учиться новому искусствопочитанию! Когда вы входите в химическую лабораторию Сорбонны, первое что поражает вас, это громадное символическое панно Бенара «Природа». Оно занимает всю стену против амфитеатра для слушателей; точно волшебный ковёр, сотканный из всех красок, которыми пылает таинственная материя в стеклянных колбах и ретортах. Какое красивое сочетание! Над самым холодным из алтарей науки какое смелое торжество художественной фантазии! Впечатление чарующее и очень неожиданное для нас, русских. И в России есть университеты, но в них ничто не напоминает об искусстве, если не считать скучных гипсовых слепков с «греческих богов», один вид которых наводит уныние на студента, не забывшего о годах «классической» зубрёжки в гимназии. Перед панно Бенара мне невольно вспомнились долгие часы сиденья в полутёмных аудиториях петербургского университета, куда не проникал ни один луч солнца и красоты... В той же Сорбонне дивные панно Пюви де Шаванна, картины Ферье, Лорана и многих других. Не менее богата произведениями искусства парижская ратуша. Разумеется, не всё тут художественно ценно. Много плохих дешёво-эффектных картин. Но об них забываешь, любуясь волшебно-солнечными панно Анри Мартэна, красочными фанфарами Бенара, дымно-неясными кариатидами Каррьера, плафонами Пикара и т.д. Но вернёмся к предмету доклада.
Николаем Константиновичем была высказана мысль о вредном влиянии выставок, этих периодических базаров искусства, на художественное творчество России. Я совершенно согласен с ним, но не это считаю главным злом.
Главное зло не в выставках, а в отношении к ним публики - в том, что наше общество, считающее себя «интеллигентным», не понимает, не чувствует связи между искусством и жизнью. Громадному большинству русских людей, в особенности из лагеря «передовых», искусство всё ещё кажется какою-то забавой, какою-то «роскошью богатых», а не высшей потребностью всех, не высшим синтезом человеческого духа, не высшим достижением культуры. Мы всё ещё не хотим понять, что никакая культура, ни моральная, ни научная, ни гражданская невозможны вне искусствопочитания, вне эстетических идеалов. Мы не хотим понять, что вследствие этого художники народа - первые пионеры его культурности.
Мне кажется, что теперь, когда так много слышишь разных речей о «весне» и «возрождении» в разных областях, следует подумать о возрождении и в области художественного творчества. Давно пора перестать относиться подозрительно и небрежно ко всему новому, молодому, пусть даже крайнему, неустановившемуся - зато живому, в этой области. Пора предоставить даровитым русским художникам поле деятельности широкое и свободное. Пора не гнать их за талант, за самостоятельность, а поддерживать их в трудной борьбе с рутиной и безвкусьем невежественных масс.
Однако мы видим как раз обратное.
Возьмём, например, случай с Малявиным. Я любовался одним из его последних холстов на Берлинском сецессионе прошлого года. Секретарь выставки, сопровождавший меня, предупредительно заметил: «Вот, конечно, одно из лучших произведений здесь»... Может быть, с его стороны, это была простая любезность. Но я с ним согласился. Малявин - огромный, титанический талант, и на Западе это знают. А между тем, несколько лет назад, его превосходная картина «Смеющиеся бабы» вместо того, чтобы быть приобретённой в музей, вызвала в Петербурге бурю самых странных протестов, и профессора Академии чуть было не сняли её с выставки. Обидное недоразумение! Вслед за тем, за ту же картину Малявин удостоился золотой медали на Всемирной выставке в Париже и, кажется, только благодаря влиянию русских участников в жюри не получил Grand prix...
Подобных примеров много. Да не в них дело. Они - следствие, а не причина...
Итак, надо, прежде всего, пожелать, чтобы русские люди, интересующиеся искусством и охраняющие его древние святыни от национального вандализма, поняли, что главное несчастие заключается в страшной бездне между потребностями русской жизни, русской действительностью и художественным творчеством. Нужно, чтобы искусство и насущные потребности культурного меньшинства если не слились воедино, то хотя бы соприкоснулись. Может быть, тогда картины хороших русских мастеров будут не только появляться на периодических выставках-базарах, чтобы вызывать упрёки толпы в «декадентстве», но будут украшать наши театры, ратуши, университеты - все храмы нашей культурной общественности, где они займут то же почётное место, какое занимали в древних храмах Божиих. И тогда только в России создадутся новые, современные формы того утерянного искусствопочитания, о котором так интересно говорил нам Николай Константинович.
К[н]. Путятин. Мне кажется, тут есть недоразумение; если говорится о положении наших памятников, то это ещё не значит, чтобы искусство не развивалось. Уважение должно быть как к памятникам древности, так и к нынешнему искусству. Древние художники дали нам силы вдохновиться и воспитали нас. Конечно, условия разработки идут вперёд, но мы всё-таки первично получили и узнали от мастеров Византии и Италии; Франция тоже унаследовала своё искусство от Италии, как и фламандцы, и прочие. Этих мастеров весь свет уважает. Но уважение к одному не умаляет уважения и к новейшим произведениям искусства.
С.Маковский. Мои слова были неверно поняты. Разумеется, я считаю, что всякая истинная культура основывается на уважении, на любви народа к сокровищам старины. Об этом я неоднократно говорил в печати...
Кн. Путятин. Я совершенно согласен.
г. Маковский. Но я полагаю, что нам следует учиться уважению к искусству не только у старины, но также у живой современности. Мне хотелось только дополнить мысль, высказанную Николаем Константиновичем в конце доклада, мысль о том, что, как это ни странно, - современный Запад ближе по духу к нашему древнему искусствопочитанию, чем мы.
г. Рерих. Сегодня я и не предполагал касаться сопоставления с Западом. На эту тему мне пришлось уже много писать. Пришлось и увидеть, что сравнения с Западом нас мало трогают. Сегодня мне хотелось найти ещё один путь к обнаружению нашего художественного нищенства, нашего убожества даже, сравнительно с нашими же прадедами. Представляя собранию мои этюды, мне хотелось напомнить о забытых наших исконных путях искусства. Вы, Сергей Константинович, думаете испугать беспощадными примерами Запада? Вы кончаете пожеланием, что нам нужно преклониться перед искусством, полюбить красоту. Легко сказать, но сделать это как?
Как к красоте дойти нам? Что заступило этот путь? Может быть, не укажете ли вы на условия более осуществимые. Хорошо говорить, но хочется видеть какие-нибудь новые шаги, кроме одиноких усилий отдельных лиц.
г. Маковский. Да, против этих «новых шагов» обыкновенно делается одно возражение: Запад богат, Россия бедна, а искусство стоит дорого; нам приходится думать о хлебе насущном, где тут заботиться об искусстве. Но это не верно, не единым хлебом жив народ. Деньги всегда находятся, когда есть сознание, что тратить их нужно, что затрата удовлетворяет насущную потребность духа. К сожалению, именно этого сознания у нас нет. При таком положении дела давать практическое разрешение вопросу трудно. Необходимо начать с коренного перевоспитания взглядов общества на искусство. Мыслимы ли «новые шаги», когда до сих пор на жаргоне нашей «передовой» журналистики слово «эстетик» - почти бранное слово. При наличности таких условий трудно надеяться на возрождение искусства. Но несомненно, оно придёт и к нам; оно придёт вместе с обновлением всей русской культуры. Пусть молодые, даровитые художники дружно борются за общее дело. Поколение просвещённых русских людей, воспитавшихся на их произведениях, станет той новой общественной средою, которая даст им возможность развернуться на широком поприще. Им принадлежит близкое будущее.
г. Рерих. Последними словами вы хотите успокоить, а то становилось страшно: неужели мы, художники настоящего времени, должны только сожалеть, что живём теперь, а не позже, не раньше? Но мало верится мне в это «близкое» будущее...
г.Николаев. Сейчас было высказано предположение, что деньги всегда найдутся, если есть в них потребность, - в данном случае это не совсем верно: я крайне нуждаюсь в деньгах, но если я пойду на выставку, я не могу найти источника, из которого мог бы достать денег для своих дел. Сравнивать наше положение с Западом трудно: у нас денег мало и сил мало. Это всё равно, что один человек идёт по хорошей дороге; очень хорошая погода; он идёт с удовольствием, осматривается по сторонам, собирает цветочки, поднимет бумажку, посмотрит. Идёт человек по той же дорожке; скверная погода, в лицо ветер, он идёт к умирающему брату, - вряд ли в таком положении он будет собирать цветочки и бумажки... Человека, идущего по хорошей дороге, я сравню с Западом, - на Западе жизнь сложилась при лучших условиях; там и климатические и исторические условия лучше гораздо. Мы не можем разбрасываться как Запад и требовать от нас, русских, того преклонения перед искусством, даже перед памятниками старины, что для нас не так важно. У нас есть преклонение перед некоторыми идеями, преследование которых нас увлекает больше. Что касается памятников старины - это не составляет народного капитала, священного для каждого... До сих пор, пока мы подражали Византии, мы шли одной дорогой, указанной ею, а другой - наиболее идейной, наиболее сознательной... этой эпохи опирались на памятники Новгорода, Ростова, Владимира Когда пал Царьград, пало и уважение к тем архитекторам. Что же мы видим в 18 веке? Безобразнейший стиль, который по недоразумению называется эпохой возрождения русской школы. Это - безобразная смесь непонятных форм и наслоений Запада, романского стиля и византийского. Так что наши памятники - не есть такие блестящие произведения искусства, которым бы следовало воздавать такое поклонение. Что касается нового искусства, мы здесь встречаем увлечение новыми идеями, и проникло это к нам с Запада, где сравнительно недавно было увлечение искусством, которое и вызвало возрождение которое вызвало и у нас это требование преклонения перед искусством. Упрекают публику в равнодушии, говорят, что она не так скоро воспринимает это увлечение искусством, как на Западе. Но на Западе это увлечение родилось вследствие перепроизводства художников, которые благодаря этому массой выдвинулись на новую дорогу в искусстве, а не поддержкою; кто пользуется поддержкой - фатально погибает. Передвижники, когда они были одни, когда их преследовали, шли прекрасно, а когда их стали поддерживать, пригласили в Академию - они погибли. Кружок Дягилева дал несколько талантливых людей, но как только он получил поддержку, его постигла та же участь, как и передвижников. Таким образом, желать, чтобы поддерживали художников - это значит, желать гибели искусства.
К[н]. Путятин. Вы сказали, что у нас подражали. Но в таком случае всё основано на подражании. И Рафаэль спускался в развалины Помпеи для того, чтобы набросать эскиз Парнаса для фрески в Ватикане... Все подражали: тут готика, тут мавританский стиль... Я за наши старинные памятники заступлюсь; это было стремление выработать известное искусство из западных образцов, но то, что выработалось, сделалось русским...
г. Николаев. Я с вами согласен. И на Западе подражали... Рафаэль, собственно, не высоко стоит в моём мнении, но, вместе с тем, он не только из катакомб заимствовал, но и у своего учителя Перуджино. Он улучшал то, что делал Перуджино. И в Италии, и во Франции к тому, что воспринимали, прибавляли сами своё и доводили искусство дальше. Можно не соглашаться с направлением Renaissance'a, но оно искусство Греции и Рима подвинуло вперёд и прибавило к нему ещё что-то. А что мы видим в русском искусстве? Полное смешение стилей; в одном месте мы видим план известного стиля, а фасад в другом стиле, а в другом месте - обратное. По плану кажется, что главки стоят на середине квадрата, а на фасаде вы видите, что они стоят на углах...
г. Рерих (г. Николаеву). Закончили вы ваше слово против поддержки художников, но, мне кажется, никто и не говорил об этом. Сказать «поддержи меня» или «не заслоняй мне солнца» - две вещи совершенно разные. И Сергей Константинович, и я говорили о признании искусства, об открытой дороге искусству, а не о поддержке. Мы должны осветить потребность красоты, а поддержки художники себе не ищут... Общество должно заботиться не о художниках, а о красоте жизни... (несколько голосов).
г. Николаев. ... Расписные дома хуже, чем не расписные.
г. Рерих. Хорошо то, в чём живёт красота. Правила тут ни при чём.
г. Николаев. Расписывать нужно то, что скверно... всё равно, что красивый человек не нуждается в гриме...
г. Рерих. Речь не о том.
г. Маковский. Мы отвлеклись в сторону... Самостоятельно или нет русское творчество XVIII века - вопрос чисто академический. Он совершенно независим от вопроса, возбуждённого Николаем Константиновичем, об обязанности русского общества относиться более бережно, более культурно к историческим памятникам. С теми «знатоками» искусства, которые в Василии Блаженном видят одно подражание чему-то, спорить нельзя. Да и не стоит спорить. Это во-первых. Во-вторых: один вопрос, может ли и при каких условиях возродиться в России искусство, и другой вопрос, следует ли «поддерживать» молодых художников?
Только что было сказано, что в России есть другие, более важные, потребности, чем потребности художественные; только что было сделано сравнение Запада с человеком, гуляющим в хорошую погоду и собирающим цветочки, а России - с человеком, спешащим к больному брату... Это сравнение в высшей степени характерно! Мысль, подсказавшая его, и есть именно то самое главное зло, с которым надо бороться в России, чтобы возвратить искусству его утраченное значение в жизни. Потому что искусство именно не «цветочек», не забава, не роскошь, а великое, серьёзное дело. Искусство, может быть, важнейшее из дел народа и последняя ступень его исторических достижений. И мы бесследно забываем о миллионах поколений, которые работали и страдали из-за «хлеба насущного», во имя так называемых жизненных целей. Но мы помним имена и преклоняемся перед тенями тех немногих, которые срывали эти «цветочки», чтобы любоваться ими.
Перейдём к следующему вопросу. Было упомянуто о передвижниках, при этом было сказано, что они потеряли своё значение из-за того, что общество их «поддержало». Это объяснение по меньшей мере странное. Если передвижники потеряли своё значение, то лишь потому, что общество переросло их вкусы и более не считает большинство из них хорошими художниками. Что касается «Мира искусства» - то это, прежде всего, не художественное направление, а журнал, никогда не имевший, насколько мне известно, более двух тысяч подписчиков, и если теперь этот журнал менее значителен, чем несколько лет назад - то исключительно потому, что учредители его, устав, по-видимому, бороться с косностью и недоброжелательством «большой публики» или по каким-нибудь другим причинам, стали относиться менее страстно, менее энергично к своей деятельности. Можно утверждать как раз обратное тому, что было высказано г. Николаевым. «Мир искусства» сначала заинтересовал публику, как новинка. Но он не преуспел, вследствие отсутствия к нему должного сочувствия. Сколько прекрасных начинаний погибло у нас по той же роковой причине.
Остаётся ещё ответить на странное утверждение, что современное возрождение искусства на Западе объясняется «перепроизводством художников». В таком случае следует пожелать, чтобы это «перепроизводство» совершилось и у нас, как можно скорее. Но, к сожалению, возрождение объясняется не количеством, а качеством художников, а осуществление истинных памятников искусства, в значительной мере, зависит от качества общественной среды. Поэтому стоит ли сетовать о том, что не все художники оправдывают возлагаемые на них надежды? Стоит ли жаловаться на количество выставок и на количество новых «талантов», которые, как зарницы, вспыхивают и бесследно гаснут. Лучше, чтобы вспыхивали зарницы, гаснущие навеки, чем сверкали молнии, которых никто не видит.
г. Лебедев. После того, что тут было высказано об искусстве, выставках, эстетике и т.д., сказаны были два слова, которые сильно меня поразили: было сказано про русское искусство, что оно безобразно. Мне кажется, что это самооплёвывание и самобичевание вовсе неуместные; нужно пожелать, чтобы русское искусство двигалось вперёд, а не то, чтобы говорить, что у нас всё гадко и всё скверно...
г. Николаев. Мне кажется, искусство будет ещё менее двигаться вперёд, если его будут все хвалить; движение вперёд в том и состоит, чтобы сознавать ошибки прошлого и их исправлять. Я говорю, как у нас строят, но я ставлю исторические указания; может быть, мне самому очень нравится Василий Блаженный - это другой вопрос. Что касается до... искусства, как высшей силы человеческой души - с этим я согласен, но искусство есть только форма для выражения идей человека, и есть более дешёвый способ и более возвышенный - поэзия и литература; может быть, наша литература, которая не только не имела никогда поддержки, но только претерпевала гонения, может быть, потому литература русская завоевала себе славное место за границей на Западе, а говорить, что наше искусство занимает одно из первых мест и что, следовательно, мы должны заниматься искусством - этого совершенно нельзя; можно уважать искусство, заниматься им при случае, но игнорировать пока за неимением средств такое выражение искусства, как литература, скульптура, живопись. Искусство - есть форма выражения идей, а самые идеи создаёт религия, - она создала готические, романские, греческие храмы, а не искусство их создало. Научные современные идеи отразились на современном искусстве: прежде чем явились прерафаэлиты, явился Рёскин, явилось движение философии и наук. То же самое, если мы обратимся к средним векам, мы увидим, что монастыри стояли впереди искусства.
г. Председатель. Доклад Николая Константиновича дал нам, архитекторам, возможность очень приятно провести время в другой области, чем мы привыкли. Мы, конечно, должны ценить, что, кроме чисто технических вопросов по архитектуре, у нас от времени до времени являются такие доклады, как сегодня, и доклад почтенного Николая Константиновича, во всяком случае, возбудил большой интерес; желательно даже, чтобы от времени до времени, такие доклады появлялись постоянно и, я думаю, этим путём мы всего скорее можем добиться... и возбудить любовь к искусству. Поэтому позвольте закончить этот вечер тем, что поблагодарим Николая Константиновича, с просьбой и в будущем сделать у нас такой же доклад. Вместе с тем, я возбуждаю вопрос: нельзя ли нам, чисто практическим людям, архитекторам, соединиться с другим обществом, хотя бы с тем, где мы пользуемся гостеприимством - с Обществом поощрения художеств, где бывают доклады художественного свойства, чтобы мы могли быть соединены воедино. Может быть, Николай Константинович, как секретарь О-ва поощрения художеств, возьмёт на себя попечение о том, чтобы сделать определённые предложения. Я думаю, что среди архитекторов это вызовет удовольствие и сделает первый толчок в том направлении, о котором говорит так красиво Николай Константинович.
г. N.N. Нельзя ли добавить: нельзя ли учредить комиссию и составить содержание законов об охранении наших древних памятников? Нельзя ли пересмотреть §§ и перейти к более энергичному способу, выяснить, что охранение памятников необходимо...
г. Председатель. Я думаю, что это один из тех вопросов, которые идут у нас...
г. N.N. Я думаю, это нужно просмотреть и закончить в более определённой форме.
г. Председатель. Нужно, чтобы кто-нибудь взял на себя...
К[н]. Путятин. Комиссия под председательством графа Бобринского борется за это дело, но это страшно трудно - наша Россия так велика.
г. Председатель. Я думаю, что на это найдутся средства... Я думаю, что иногда нужны самые маленькие средства, чтобы поддержать древние памятники, деревянные церкви... Выпадают камни из фундамента, проржавела крыша - никто ничего не сделает, а рядом строится церковь больших размеров... Главным образом тут непонимание искусства и оттого нежелание поддерживать памятники. Это и есть главная задержка в развитии этого дела.
г. Рерих. Прежде всего нужно возбудить интерес к делу, тогда найдётся и всё необходимое. Поразительный пример - Ростовский Кремль, возобновлённый на частные средства; были собраны сотни тысяч; реставрация эта представляется одной из самых удачных... И дай Бог, чтобы больше у нас обнаруживалось таких же любителей красоты и искусства.
г. Председатель. Я думаю просить Николая Константиновича сделать соединённое заседание из всех лиц, интересующихся искусством и архитектурой, искусством во всех его проявлениях. Позвольте сделать об этом предложение Собранию.
(Аплодисменты... Общий шум...).
Искусство. 1905. Май-июль. №5-7. С. 143-151.
Н.К.Рерих в русской периодике. Вып. II, С–Пб., 2005. С.426–438. |
