И.П. АНТОНОВ. Глазами Рериха 

Есть в нашей области храмы, встреча с которыми – как озарение. Шекшовская церковь в Гаврилово-Посадском районе… Смотришь на нее, особенно со стороны села Жадинского, и радуешься за своих пращуров: какие это были талантливы люди, как умели гармонично сочетать архитектуру с природой!

Церковь стоит на высоком берегу Ирмеси, рядом с дорогой ведущий в село перекинутый мост – словно нарядная невеста. Скольких она приветила, обогрела душу!

На смотрины ее в 1902 [1] году приезжал и старший Рерих. Был он тогда молод, и слава его – выдающегося ученого-археолога, историка, писателя, философа, знатока русской и восточной культур, талантливого художника – была еще впереди.

Вот что он писал в своем очерке “По пути из Варяг в Греки”[2]: 

“В том же Шокшове (так тогда через “о”, произносилось и писалось это название. – И.А.) меня поразила церковь чистотою своих форм: совершенный XVII век. Между тем узнаю, что только недавно справляли ее столетие. Удивляюсь и нахожу разгадку. Оказывается, церковь строили крестьяне всем миром и нарочно хотели строить под старину.

Сохраняется и приятная окраска церкви, белая с охрой, как на храмах Романова-Борисоглебска…”

Очерк был написан в 1903 году. Так что можно обозначить время возведения “шекшовского шедевра” – конец восемнадцатого – начало девятнадцатого веков. Это период заметного развития села, которое относилось к Московскому дворцовому ведомству. В нем по итогам “Седьмой ревизии душ”, насчитывалось 288 душ мужского пола. Для сравнения в соседних селах – Володятине – 242 души, в Ярышеве – 233, Закомелье – 151 душа, Непотягове – 172 души. Если учесть, что их на каждый дом в среднем приходилось по четыре, то получается, что в Шекшове было около 72 домов-хозяйств, обрабатывавших по одной десятине казенной пашни.

В селе были своя водяная мукомольная мельница, конезавод, по числу племенных лошадей ненамного уступавший Гавриловскому. В нем, как и в Гавриловском, был смотритель (с оплатой годового содержания в 350 рублей и хлебного довольствия 60 четвертей ржи и 40 – овса), два заводных конюха (с содержанием по 20 рублей и 9 четвертей ржи). В штате был канцелярист и конист (годовая оплата первому 20 руб., второму – 12). Содержалось также шесть сторожей. При заводе была школа, в которой обучалось 20 ребят.

Земли работникам завода и крестьянам не хватало, и они арендовали участки, как и земледельцы других дворцовых сел в округе. Большинство семей, судя по всему, жило безбедно. И если, например, пожертвования крестьян Гавриловской слободы своему храму составили без малого шестнадцать пудов серебром, можно представить, сколько средств для своей строящейся церкви выделили жители Шекшова.

Когда строили каменную конюшню в Гавриловском (она стоит и поныне), часть каменщиков из Суздаля и Владимира осела на постоянное жительство в самом Гавриловском и соседних селах. Не зря с той поры резко расширилось в здешних местах каменное строительство – храмы, жилые дома, хозяйственные помещения. С той поры в Гавриловом Посаде сохранилась Ильинская церковь и три купеческих трехэтажных дома, как предполагают, возведенных по типовому проекту России. Есть каменные жилые постройки того времени и в Шекшове, сделанные добротно, со вкусом.

Вот те строители, их ученики. Очевидно, и возводили в основном Шекшовскую церковь. А крестьяне “всем миром”, как пишет Н.К. Рерих, помогали: собирали по дворам яйца для раствора, готовили его, обжигали кирпич, поднимали раствор и другие строительные материалы на леса. Храм ставили на месте деревянного. В 1795 году он был выложен одноэтажный и только к 1813 году – в ознаменование победы над французами – завершили второй этаж и соорудили колокольню. Весь ансамбль построек обнесли добротной, из кованного фигурного железа оградой.

Выбор же архитектурного решения остается загадкой: подобного нет ни в Ополье, ни в Суздале, ни во Владимире. Привлекают внимание наличники окон с изящной, мелкими кирпичиками, отделкой, аккуратно выложенный декоративный карниз, а также разновеликие колонны, членящие фасады на три части. Порталы точь-в-точь как в Московских теремах шестнадцатого и семнадцатого веков. Арки их выполнены из нескольких рядов кирпичных полувалов, и каждый кирпичик выкрашен в разный цвет.

От центрального входа широкая нарядная лестница ведет на второй этаж, в летний храм: объемный, светлый, с изумительной акустикой.

Расположенный на первом этаже зимний храм выглядит более скромно. Низкие сводчатые потолки, как бы давят своей мощью и непоколебимостью, символизируя силу Руси, ее православную веру.

Откуда же такая тяга к старине? По всей видимости, в древнейшем происхождении села. Люди обживали здешние места с незапамятных времен. Из поколения в поколение передавали традиции, обычаи и нравы.

Впервые село упоминается в 1446 году в договорной грамоте Суздальских князей Василия и Федора Юрьевичей с князем Дмитрием Юрьевичем (Шемякой) и его сыном князем Иваном о “бытии им в дружбе и согласии”. Из документа видно, что село было дворцовым имением суздальского князя Дмитрия Константиновича тестя Дмитрия Донского. Василий и Федор Юрьевичи требовали возвращения им родного имения Шекшова, как исстари принадлежавшего суздальским князьям. Но, очевидно, они не получили села, так как в духовном завещании Великого князя московского Василия Васильевича II (Темного) от 1462 года оно значится его вотчиной. В том же году Великий князь в “духовной грамоте завещал Шекшово супруге Марье Ярославовне”. В XV веке уже имелась в селе деревянная церковь.

Это подтверждают и данные археологических раскопок 1852-1855 годов, когда было открыто мерянское, так называемое Мало-Давыдовское городище V-X веков. Впоследствии оно дважды частично раскрывалось археологом А.Ф. Дубыниным в 1929 – 1939 годах. Кстати, подобных археологических памятников было в стране два – Мало-Давыдовское и Сарское (Ярославская область). Однако последнее уже полностью разрушено.

Поблизости от Шекшова в урочище “Половецкая лужа” до сих пор находят остатки кривых сабель, кинжалов, доспехов, которые были у половецких воинов. А они, как известно, делали набеги на суздальскую Русь еще до монголо-татарского нашествия.

Привязанность шекшовских жителей к старине наблюдалась не только в архитектуре. “В глухих селах Суздальского уезда хотелось найти мне местные узоры, - пишет Н.К. Рерих. – Общие указания погнали меня за 20 верст в село Торки (сейчас его уже нет. – И.А.) и Шокшово. В Шокшове оказалось еще много старины. Во многих семьях еще носили старинные сарафаны, фаты и повязки”…

Ученого привлекали не только одежда, но и предметы быта, старинные обряды, сказания, легенды. Все пробуждало у него интерес, служило источником вдохновения, расширяло кругозор и обогащало духовно. Всем этим он жил.

Как известно, Рерих начал путешествовать в последний год девятнадцатого века, когда проехал по древнему великому водному пути из “Варяг в Греки”, а спустя четыре года вместе с молодой женой Еленой Ивановной – правнучкой великого русского полководца М.И. Кутузова – посетил более сорока старинных городов, в том числе Ростов Великий, Углич, Ярославль, Кострому, Нижний Новгород, Владимир, Суздаль.

Результатом этого путешествия стали полотна – этюды старинной архитектуры. Их набралось более ста. Часть картин ныне представлена в Государственном музее искусств народов Востока.

И тогда Николай Константинович много путешествует. Сорок два года пробыл он в России, двадцать – в Индии, три года в Америке, два в Финляндии, один во Франции, более года в Англии, два в Китае, полтора в Тибете, один год в Монголии. Побывал в Италии, Голландии, Швейцарии, Бельгии, Германии, Египте, Японии, Гонконге, на Цейлоне и Филиппинских островах. Несколько лет отдал научной экспедиции в Центральную Азию. И писал. Причем не только картины, но и научные работы. 28 его книг по вопросам искусства, архитектуры, этнографии, которые вышли в более чем пятидесяти странах. Избранные же произведения издавались неоднократно. И примечательно, что всегда в них включал очерк “По пути из Варяг в Греки”. И, конечно, не из-за красот Шекшовской церкви, а из-за проблем, которые в нем поднимаются. Главная – сохранение традиций. Рериху больно было видеть, что на глазах разрушается то, что сберегалось веками.

“Верные дети своего времени, крестьяне (шекшовские – И.А.) уже думают поновлять церковь, - пишет ученый, - и внутренность ее уже переписывается невероятными картинами в духе Дорэ. И нет мощного голоса, чтобы сказать им, какую несообразность они творят.

При такой росписи странно было думать, что еще деды этих самых крестьян мыслили несколько иначе, что могли желать строить именно под старину”.

Причем это касалось не только церкви, а и той же одежды крестьян. Рерих рассказывает, как беседовал со стариком – жителем Шекшова, как убеждал собравшихся селян в красоте нарядных костюмов, о том, что носить их не только не зазорно, а и почетно: люди должны заботиться о поддержании национального костюма. На монолог ученого ответил тот же старик: “Обветшала наша старина-то. Иной сарафан или повязка, хотя и старинные, да изорвались временем-то, молодухам в дырах ходить и зазорно. И хотели бы поновить чем, а негде взять. Нынче так не делают, как в старину; может, конечно, оно и делают, да нам не достать, да и дорого, не под силу. У меня в дому еще есть старина, а и то прикупать уже из-за Нижнего, из-за Костромы приходится, и все-то дорожает. Так и проходит старинная мода”.

“Старик сказал правду! – восклицает исследователь. - Нечем поновлять нашу ветшающую старину. Оторвались мы от нее, ушли куда-то, и все наши поновления кажутся на старине гнусными заплатами”…

Как уместно это звучит и для наших дней. В семидесятые годы экскурсовод Владимиро-Суздальского музея-заповедника Ю. Белов проехал на велосипеде по тем местам, где в Ополье когда-то путешествовал старший Рерих [3]. И, конечно, побывал в Шекшове. Старинные наряды разыскал, но в сундуках сторожил. А церковь увидел вообще разоренной. Правда в своих публикациях он оговаривается, что “в скором времени предполагается реставрация этого памятника”.

Сейчас уже идет девяносто второй год, а церковь в таком же плачевном состоянии.

Еще в начале века, во время русско-японской войны Н.К. Рерих предложил заключить международное соглашение об охране памятников культуры на случай войны. И добился воплощения своей идеи в жизнь. В 1935 году так называемый “Пакт Рериха” был подписан представителями двадцати стран, дальнейшему распространению его помешала Вторая мировая война. И только уже в 1954 году на основе Пакта принята Международная конвенция.

Но Николай Константинович неоднократно подчеркивал, что его Пакт нужен не только на случай войны, а и в мирное время, когда без взрывов и выстрелов часто происходит непоправимое, как в нашем случае и было сделано с Шекшовской церковью.

Шекшовская церковь была закрыта и разграблена в тридцатых годах. Пошел на дрова покрытый золотом иконостас, исчезли большие иконы XVII и XVIII веков, многие из которых представляли художественную ценность. Один из самых авторитетных ценителей старинных икон писатель Владимир Солоухин специально приезжал в Шекшово, чтобы их разыскать. Об этом он пишет в документальной повести “Черные доски”.

В церкви – в этом шедевре русского архитектурного зодчества – открыли мастерскую по ремонту тракторов. Копоть и гарь от моторов и факелов покрыли черным налетом настенные фрески. При установке станков разрушился пол, в стенах пробили дыры. От вибрации появились трещины, накренилась колокольня. [4]

Считай, насовсем потеряны главные реликвии храма – небольшие иконки “на досках”, старинные библии, серебряная утварь. В последний момент, перед закрытием церкви, их вынесла и спрятала одна из старейших жительниц села. А когда перед смертью ее спросили, где тайник, она заявила: “Не могу сказать. Не верю, что вы сохраните”.

Она не верила своим подружкам: время было такое. А сегодня – стали ли другими дети, внуки и правнуки той старой женщины? Остались ли у них преданность традициям отцов, дедов и прадедов?

В прошлом году настоятель храма из соседнего села Бородино объявил субботник по уборке и расчистке Шекшовской церкви. Пришло все село. Сейчас по инициативе председателя правления колхоза Ю. Кондратьева общее собрание колхозников решило выделить 300 тысяч рублей. Вот только нет настоящих строителей. Двести лет назад были, а сейчас нет…

(Публикуется по изданию: И. Антонов “Жив ли дух в отечестве моем?”

Иваново, 1995.)