В.И. БАДЕЛИН. Николай Рерих. Зигзаг в Шекшово 

О любви выдающегося художника и мыслителя Николая Рериха к России, ее просторам, истории, культуре, литературе говорить не приходится. Изъездив, исходив Русь вдоль и поперек, он после революции (через Европу, затем Америку) отправился на Восток изучать индийскую культуру. Но и с гималайских вершин он продолжал видеть неповторимую “синеву далей” России, красоту ее городов, величие русского народа, языка… “Любите Родину. Любите Народ Русский”, - завещал “всем, всем” Николай Рерих.

Еще будучи двадцатипятилетним, совершил он в 1899 (спустя два года после окончания Академии художеств в Петербурге) путешествие по древнему великому водному пути “из варяг в греки”. В 1902 – 1904 годах [1] вместе с женой Еленой Ивановной Шапошниковой [2], правнучкой фельдмаршала Кутузова посетил более сорока старинных городов России и Прибалтики: Ярославль, Кострому, Ростов Великий, Смоленск, Псков, Изборск, Новгород, Ригу, Ковно (Каунас), Гродно, Вильно (Вильнюс), Углич, Казань, Нижний Новгород, Тверь, Владимир, Суздаль, Юрьев-Польской, Звенигород…[3] В результате было создано свыше ста этюдов и среди них такие жемчужины, как “Заморские гости”, “Спас Нередица”, “Псковский погост”, “Ростов Великий. Кремль”[4]. “Пантеоном нашей былой славы” назовет этот цикл известный исследователь творчества Николая Рериха С. Эрнст.

Восторгаясь привольем, архитектурой древних городов русских, художник с сожалением говорил и о том, что в связи с урбанизацией, ростом населения в городах многие памятники старины сносятся, застраиваются доходными домами, не реставрируются или реставрируются неквалифицированно людьми, которых нужно подальше гнать от всего прекрасного. Не советовал художник и торопиться с перемещением древностей под крыши музеев.

Лишенный простора, естественного окружения памятник старины в музейных условиях, на взгляд Рериха, становиться мертвым. Словно в темнице в музее заперты в одну камеру, по его словам, разнороднейшие предметы: где фриз, рассчитанный на многоаршинную высоту, стоит на уровне глаз, где исключающие друг друга священные, обиходные и военные предметы… И как тут можно судить об общей картине древней жизни, ее характерности?

“Дайте памятнику живой вид, возвратите ему то общее, в котором он красовался в былое время, - хоть до некоторой степени возвратите!” – восклицал Рерих в статье “По старине”. Задолго до академика Д. Лихачева великий художник высказал мысль, что городской эклектизм, утрата исторических пейзажей ведут к притуплению национального чувства.

В Ярославле у художника вызвала тревогу судьба храма Иоанна Предтечи, которому предстоит ремонт, около Ростова на Ишне обеспокоило состояние деревянной церкви, обшитой досками и обнесенной шаблоннейшим заборчиком, в Юрьев-Польском удручил вид местного собора, “облепленного позднейшими скверными пристройками”. По поводу Владимира, Суздаля у Рериха нет критических высказываний, но, нет сомнений, что все позднейшие попытки придать этим городам современный вид вызвали бы у Рериха крайнее возражение.

Совершая паломничество по градам и весям русским, художник живо интересовался и старинными сказаниями, легендами, обрядами, предметами быта, одеждой и нарядами. Все служило для Рериха источником вдохновения, творчества, обогащало его духовно. Он и живописец, и этнограф, и поэт, и археолог, и театральный декоратор… Кто-то скажет, что сотрудничать с театром художник стал позднее – в 1907-1914 годах [5], но эскизы, образы для своих будущих великолепных декораций к спектаклям русского репертуара – “Снегурочка”, “Князь Игорь”, “Псковитянка”, “Кащей бессмертный”, “Весна священная” – он, без сомнения, задумал задолго до этого.

В той же статье “По старине” есть упоминание: “В глухих частях Суздальского уезда хотелось найти мне местные уборы. Общие указания погнали меня за 20 верст в село Торки и Шокшово (а не Шекшово, так тогда, через “о”, произносилось и писалось это название – В.Б.). В Шокшове оказалось еще много старины. Во многих семьях еще носили старинные сарафаны, фаты и повязки”.

Но больно было видеть и слышать художнику тайное желание продать все это, и не в силу нужды, а потому что “эта старинная мода прошла уже”.

- Не хотят, вишь, молодые-то старое одевать, - посетовал старичок гостю.

Причина повсеместного отказа от красивых старинных нарядов была для Рериха очевидна. Веками складывались прекрасные образцы национальной одежды из мягкой, собственного прядения льняной ткани: расшитые “крестиком” или разукрашенные чудной набойкой “с ее ласковыми и бурыми тонами”. Современные же ситец и коленкор, да еще из тех, которые специально делаются “для народа”, по мнению художника, своей безвкусицей, аляповатостью, мнимой красотой, дешевизной притупили в народе любовь к истинно национальному костюму. Винил в этом Рерих властьимущих, бездумно навязывающих низам новый стиль жизни.

“Необходимо, чтобы высшие классы истинно полюбили старину. Отчего фабрики не дают народу красивую ткань для костюмов, доступную, не грубую, достойную поновить старину? Дайте почву и костюму, и песне, и музыке, и пляске, и радости, - продолжал рассуждать художник. – Пусть растет старинная песня, пусть струны балалаек, вместо прекрасных древних ладов не вызванивают пошлых маршей и вальсов. Пусть работает русский человек по-русски, а то ведь ужасно сказать, в местностях, полных лучших образчиков старины, издавна славных своею финифтью, сканным и резным делом, в школах можно встречать работы по образцам из “Нивы”…”.

Как же! Дали! Поновили старину. Отказались от ремесленничества…

В советское время вообще запрещалось вспоминать, откуда ты родом – лозунг даже был: “Единый советский народ”. Единому народу запрещалось гордиться своими предками, если они не были крестьянами или рабочими, запрещалось петь старинные русские песни, носить сарафаны кокошники, если ты не в самодеятельности. Новые упрощенные “а ля все равны” образцы одежды, революционное “от масс” искусство подменили все и вся.

Кто-то возразит, что и на сытом Западе, не знавшем коммунистической диктатуры, стал преобладать незатейливый спортивно-ковбойский стиль в одежде, оттуда, мол, пришли однообразные безликие песни под электрогитары. Но, как правильно заметил писатель В. Белов, побывав в Англии: “Там есть и то, и то. Я сам видел, как студенты любят одеваться в национальные одежды, петь старинные английские песни”.

…Привлекла внимание Рериха в Шекшове и местная церковь. Построенная в “совершенном” декоративном стиле XVII века, она поразила художника “чистотою своих форм”, приятной окраской: “белая с охрой, как на храмах Романова-Борисоглебска”. Удивление было тем сильнее, когда Рерих от местных крестьян узнал, что недавно церкви справляли столетие. В чем дело? Оказывается, собрав деньги на постройку храма, деды этих самых крестьян, хотели видеть выполненным его непременно под старину. Похвальное стремление! Понравилось Рериху и то, что шекшовцы пригласили в свое время расписывать стены храма не кого-нибудь, а истинных мастеров иконописного дела.

Уцелели ли вся эта красота до сего дня? Уцелело ли село Шекшово? Есть ли люди, помнящие о приезде художника в русскую “глубинку”?

В 1982 году суздальский журналист Ю.Белов [6] предпринял попытку пройтись по следам великого художника на древней суздальской земле, кое-что любопытное разузнал, но с тех пор прошло двадцать лет и почти век с тех пор, как Николай Рерих совершил паломничество по сердцевидным городам и весям России. Что-то бы мы ему сказали в юбилей?..

Суздаль. Более тысячи лет красуется этот город на радость людям. В последние десятилетия здесь многое сделано для сохранения первозданного, “старинного”, как бы сказал Рерих, вида. Вынесены за черту старого города – центра Суздаля автовокзал, гостиница “Турист”, дорога из Москвы на Иваново и далее на Кострому. В городе проведены и проводятся объемные реставрационные работы. К услугам многочисленных туристов Музей самодеятельного художественного творчества народов России, развернутый в Спасо-Евфимиевском монастыре. В залах музея экспонируются самобытные произведения изобразительного и декоративно-прикладного искусства почти со всех уголков страны, в том числе из ивановских мест.

Прогуляться в глубь Суздальского ополья – одно удовольствие. Бескрайние волны полей и лугов по обе стороны дороги, густые заросли ивняка в низинах вдоль рек, речушек, богато украшенные деревянной резьбой села и деревни. А вот и Шекшово (село Торки, к сожалению, не сохранилось), ныне относящееся по административному делению к Гавриловопосадскому району Ивановской области. На крутом берегу речки Ирмеси село виднеется за добрый десяток километров и, прежде всего, за счет стройной двухъярусной церкви с колокольней.

Согласно дореволюционного описания церквей Владимирской губернии под редакцией В. Березина (Вл., 1897), село Шекшово существует с древних времен. Впервые оно упоминается в “договорной грамоте Суздальских князей Василия и Федора Юрьевичей с князем Дмитрием Юрьевичем (Шемякой) и сыном его князем Иваном, о бытии им в дружбе и согласии”, от 1446 года. Из этой грамоты видно, что село было дворцовым имением суздальского князя Дмитрия Константиновича – тестя Дмитрия Донского. Василий и Федор Юрьевичи требовали возвращения им родного имения Шекшова, как исстари принадлежавшего суздальским князьям. Но, очевидно, они не получили села, так как в духовном завещании великого князя московского Василия Васильевича II (Темного) от 1462 года оно значится его вотчиной. В том же году великий князь в “духовной” отказал в Шекшово супруге Марье Ярославне. Уже тогда в селе была деревянная церковь. На рубеже XVIII и XIX веков ее заменили каменной. Вначале, в 1795 году, возвели теплую с престолом во имя св. праведных Иоакима и Анны, в 1813 году теплую надстроили летней в честь св. Троицы…

Храм в Шекшове при приближении еще больше привлекателен, чем издали. В три этажа окна, украшенные наличниками мелкого изящного дробления, декоративный карниз, разновеликие колонны, членящие фасады зимней и летней церквей на три части, сводчатые порталы в духе московских теремов времен Ивана Грозного, арки которых выполнены в несколько рядов – кирпичных, выкрашенных в разный цвет полуовалов (кирпичи обжигали, колокол отливали, стены клали местные жители сами)…

Храм красив, хотя за долгие годы советской власти никто не белил его стен, не следил за окнами и крышей, дала крен колокольня из-за строительства вблизи нее автомобильной дороги. [7]

Старожилка села 90-летняя Евдокия Настасьевна Прыгунова рассказала, что разорять храм в Шекшово большевики начали еще в двадцатые, вскоре поле революции. Где-то году в 30-ом сбросили колокол с колокольни, спустя семь лет арестовали священника о. Василия (“из Владимира целый полк попов отправили тогда в Сибирь, никто не вернулся”). В последующие годы местный колхоз использовал здание церкви под ремонтные мастерские, складировал в нем зерно, мясо. И только в наше время усилиями энтузиастов и с помощью того же колхоза был расчищен от мусора мозаичный пол в зимнем храме, наведена крыша над большей частью здания, приведен в порядок алтарь…

Да, дел по воссозданию первоначального облика церкви в Шекшове еще предстоит много. В этом мы лишний раз убедились, войдя внутрь ее. В зимнем храме, в алтарной части, хотя идут службы, еще не оштукатурен потолок, нет отопления, в трапезной части вообще завал – нет перекрытия, одной из стен; над главным входом и крыши нет. Последнее вдвойне огорчило, так как на уровне второго этажа на стенах сохранились фрагменты чудесных фресок, среди которых особенно запоминается небесный лик Христа. Здесь же, над входом в церковь, увидели живописное изображение шекшовского храма времен благополучия. По словам о. Владимира, сегодняшнего настоятеля храма, стены в паперти и частично в трапезной расписал… Н. Рерих! Об этом, верить, отыскались документы в суздальском архиве [8]. Значимее стало и упоминание художником в очерке “По старине”, что приезд его в Шекшово совпал с реставрацией местной церкви: “Верные дети своего времени, крестьяне уже думают поновлять свою церковь, и внутренность ее уже переписывается невероятными картинами в духе Доре. И нет мощного голоса, чтобы сказать им, какую несообразность они творят”. Мощный голос явился в лице Рериха. Сохранить шедевры Мастера – наша задача.

…Будучи в Шекшове, поинтересовались мы у местных жителей и насчет крестьянских нарядов: “Сохранились ли они у кого в доме?” “Сохранились и ни у одного-двух”, - был ответ. Приглашали: “Приезжайте на русские посиделки: они устраиваются в Доме культуры колхоза на каждый Старый Новый год, сами увидите”.

Присутствовавший при разговоре тогда еще сотрудник краеведческого музея в Гавриловом Посаде Б.А. Волчонков [9] подтвердил, что когда они несколько лет назад приехали в Шекшово в поисках сарафанов, кокошников, вышивки, то столько заветной старины обнаружили на дне здешних сундуков, что глаза разбежались.

Вот на такой мажорной ноте покидали мы славное село. Прежде чем уехать, Л. Турченков сфотографировал на память Свято-Троицкую церковь, о. Владимира в окружении паствы, фрески кисти Н. Рериха и два расшитых полотенца, что любезно принесла нам из дому З.К. Швайкова. К сожалению, снимки с работ выдающегося мастера из-за отсутствия лестницы, ведущей на второй этаж, сфотографировать пришлось издалека, но будем надеется, что следующим исследователям повезет больше, так как местные жители твердо настроены: в ближайшем будущем отремонтировать и отреставрировать храм в Шекшове. Удачи им и прежней любви к старине.