В.А. Караульщиков, Е.А. Гуркин. По Рериховским местам 

Ивановской области. Торки

Наш Ивановский край не богат местами, связанными с именем Н.К. Рериха и тем трепетнее относишься к каждому из них.

В начале 20-го века Рерих, привлеченный рассказами окрестных жителей о прекрасных старинных костюмах, в поисках старины, посетил село Торки.

Почти сто лет спустя, вдохновенные рассказами и публикациями суздальского краеведа Юрия Белова, двинулись в путь и мы, собираясь еще раз пройти по рериховским местам Ивановского края. И вот, вновь плывет в даль знакомая дорога, бескрайние поля с золотистой пшеницей, причудливые петли реки Ирмес… Вот уже и заброшенные сады с остатками церкви Дмитрия Солунского – Торки. Спускаемся с пригорка, дорога делает еще один поворот и перед нами вырастает, распахнув свои громадные ветви, словно могучие объятия, красавец-великан Рамакришна. Глядя на этого богатыря в памяти невольно всплывают рассказы Н.К. Рериха о могучих деревьях, стоящих в степи или посреди пустыни, под покровом которых обретает отдохновение всякая живая тварь. Он говорил о том, что есть и люди, подобные этим деревьям и одним из таких удивительных людей был Рамакришна…

Еще во время первой экспедиции, подыскивая место для лагеря, едва мы увидели это дерево, то сразу поняли – здесь! И сколько потом ни бродили мы по Торкам, неизменно удивлялись правильности нашего выбора. И как-то само собой всплыло имя – Рамакришна. Вскоре мы уже не могли представить нашего могучего друга без этого имени. По сравнению с ним даже самые большие деревья здесь подобны безусым юношам рядом с седым патриархом. Качаясь на его мощных ветвях так легко перенестись во времена друидов, когда люди жили на деревьях, поклонялись им и поддерживали у корней неугасимый священный Огонь! А прикасаясь к этому шершавому стволу, почему-то думаешь о том, что он, должно быть, помнит самого Рериха…

И вот, могучие ветви вновь закрыли половину неба. Здравствуй, старый друг! В прошлый раз мы сожгли почти весь запас дров рядом с тобой. Неужели сегодня нам придется отвергнуть твое гостеприимство? Но Рамакришна “наготовил” дров столько, что хватило бы на три таких экспедиции, как наша. Радостные минуты встречи, ставшие уже привычными хозяйственные хлопоты, и мы уже шагаем по бывшему селу. Кругом остатки садов, в которых поют соловьи, и просторы необъятных полей. Место удивительной красоты и так не хочется покидать его. Здесь словно бы душа отдыхает. Но, идя по лугу, вдруг начинаешь понимать: вот тут когда-то были грядки, а вот – кустики акации, что стояли перед домом. Только дома уже нет. А здесь – шла дорога, а здесь – сады и новая улица. И странно шагать по этим грядкам, и неуютно, словно ступаешь по могилам…

А ведь когда-то здесь жили люди. Около 200 дворов насчитывало село в лучшие времена. Рядом с домами сверкал пруд, плескались гуси… И народ был трудолюбивый, расцветали ремесла – недаром и Рерих приезжал сюда посмотреть костюмы здешних мастериц.

После революции село попало в число неперспективных. Подобно тому, как разрушая плотину, утекала вода из пруда, покидали село люди, не захотев мириться с отсутствием перспектив. Сегодня село полностью покинуто, вместо домов – квадратные ямы, заросшие крапивой. Чувство грусти и какой-то затаенной боли возникает при виде всего этого. Церковь разбита “в песок”, нарочно разбита и страшно думать: как же мы допустили такое? Как случилось, что, разрушая с таким энтузиазмом храмы, мы незаметно начали пожирать самих себя, собственную душу нашего народа? “Там, где царит любая форма каннибализма, – писал Н.К. Рерих, - не может быть Культуры. Если Культура будет загнана, как жалкая приживалка, она не сможет воздействовать на человечество. Как же назвать человека, считающего себя культурным и совершающего антикультурные поступки?”

Читая эти строки, мысленно возвращаешься к событиям прошлого, когда рукой глухого невежества разрушалась культура нашего народа, и безмерная тяжесть ложиться на сердце при виде этого гигантского вандализма и поругания народных святынь. Казалось бы – все это ушло в прошлое, кануло в Лету и можно спокойно забыть обо всем, предоставив истории делать свои выводы, но мысль о таком духовном каннибализме не дает покоя, когда прикасаешься к остаткам былого.

Представим себе на минуту, как заботливая рука мастера лепила этот кирпич, которым сложены столь могучие стены, как старался каменщик, выполняя ровную кладку и как беззвучно и мягко ложилась кисть художника на свежую оштукатуренную стену только что возведенного храма. Ведь с каждым уложенным кирпичом, каждым нанесенным мазком краски мастер вкладывал не только свой труд, но и частицу самого себя, ибо строительство храма требует, прежде всего, постройки его в духе. И теперь, глядя на останки фундамента и полуразрушенный нижний ярус колокольни, в памяти всплывает другой храм. Храм Рождества Богородицы в Старом Симонове, освященный пребыванием здесь великого подвижника и строителя русской духовной культуры Преподобного Сергия Радонежского. На стене этого храма, в память об осквернении могил Александра Пересвета и Андрея Осляби, начертаны строки:

Идем дальше и неожиданно натыкаемся на удивительную картину: над землей возвышается квадрат фундамента, а внутри стеной стоят ослепительно желтые цветы. Вокруг бескрайние просторы – радость и грусть. И со смертью всегда рядом торжествующая Жизнь! Эта необъятность полей почему-то наводит на мысли о степных просторах. Как ковыль, стелется пшеница и название села вдруг получает тревожное звучание – Торки! Далеко за полем взметнулись клубы пыли. – Кто там? Припади ухом к земле: разве не слышишь гула идущей страшной степной конницы? – Торки!

Давно это было. Уже мало кто и помнит те времена, когда этот степной народ появился в наших краях. Из-за Ра-реки, из-за далекого Камня пришли к нам торки. Их держава располагалась в бассейне Урала, по границе тайги и степи. В то время в степи было много сосновых боров, подобных островам в открытом море. Лес в степи – великое благо. Здесь укрываются во время буранов, берут дерево для изготовления шатров и телег. Хозяйство у них было органичным, поскольку с природой торки не воевали, а жили в прекрасном равновесии. С киевскими князьями они тоже жили в дружественном союзе, но в 11 веке часть торков приняла ислам и стала называться туркменами. Между ними и теми торками, которые не приняли ислам, началась вражда. Мусульмане взяли верх и вытеснили “неверных” в сторону русских поселений.

Хоть и были торки союзниками русским князьям, хоть и ходили в боевые походы вместе со Святославом и Владимиром Святым, но когда в середине 11 века они большой массой передвинулись в Приднепровье, русские князья Ярославичи выступили против них. Разбитые князем Всеволодом в 1060 году, торки переправились через Дунай и подступили к стенам Константинополя. Греки, действуя золотом, заставили торков уйти. Много их умерло от эпидемий, многих перебили греки, а часть вернулась на Русь и была расселена по окраинам Киевского государства, где образовала “торческий пояс” – охрану границ от половцев.

Постепенно торки перешли к оседлому образу жизни и слились с русским населением. Но названия некоторых сел и деревень Ивановской и Владимирской областей (Торки, Торчино) до сих пор хранят память об этом народе. Память благодарную, ведь торки не только защищали и оберегали нашу землю – наследники древних туранцев, аланов и сарматов, они принесли с собой богатейшую культуру, знаменитый “звериный стиль” азиатских кочевников. Среди торков были не только неустрашимые воины, но и прекрасные мастера и художники. И не об этих ли мастерах писал Н.К. Рерих?

“Когда богато-творческая рука аланов украшала храмы Владимира и Юрьева-Польского, разве эти геральдические грифоны, львы и все узорчатые чудища не являлись как бы тамгою далеких азиатских просторов? В этих взаимных напоминаниях звучат какие-то духовные ручательства, и никакие эпохи не изглаживают исконных путей.

Знаки великих путников выступают не случайно, и потому особое внимание к ним тоже далеко от случайности. Словно бы недра земли раскрываются и поучают, когда нужно, богатствами, накопленными ушедшими племенами.

Великие путники оставляют знаменательные знаки”.

Однако в древности село имело еще и другое название. От языческих времен донеслось до нас это имя, сияющее светом и радостью – Ясенье!

Сейчас это название закрепилось за местностью неподалеку от Торок на месте бывшего языческого святилища, рядом с ключами, бьющими из-под земли и дающими начало ручейку, протекающему сквозь Торки. Уехать от сюда, не найдя этого места, не повидав его своими глазами мы, конечно, просто не могли. Наш путь лежал вдоль небольшого оврага, незаметно перешедшего в небольшую канаву, всю заросшую травой. Время от времени мы подходили к краю зарослей, всматриваясь – не блеснет ли где вода? Приближалась потихоньку невзрачная группа деревьев, не предвещая ничего необычного, как вдруг канава развернулась в небольшую заводь, переходящую в глубокий овраг, а невзрачные деревья обернулись красивой березовой рощей, стоящей на крутом обрыве. И такой она была чистой и звонкой, словно явилась из какой-то волшебной сказки. Мы вступили в нее и очутились в другом мире – как живые встали перед нами хороводы славян, ожили древние легенды и невольно думалось, что да, в таком месте можно славить Великих Богов! Здесь словно бы и сам воздух был иным, который можно было пить и не напьешься. Одно слово – Ясенье!

И деревьев-то - тоненькая полосочка, и земля-то вроде скотом вся выбита, а грибы на каждом шагу, а земляничником усеян весь склон оврага и журчит внизу веселый ручеек. И глаз уже сам начинает подмечать все новые и новые подробности и мы шепчем друг другу: “Смотри, смотри!” Кончились березки, еще несколько шагов и… словно бы что-то оборвалось. Мы опять вдыхаем обычный воздух, а вокруг, хоть и красотища несказанная, но что-то невидимое, окружавшее нас только что и звучавшее в душах неизъяснимой музыкой, нежностью и тихой радостью – уже ушло. Так, будто здесь, в нескольких шагах, проходит какая-то неведомая граница. Ясенье!

А овраг уходит все дальше, все выше и мы карабкаемся вслед за ним на холм и вдруг – тупик. Перед нами отвесная стена обрыва, сбоку струиться вниз тропинка, а оттуда, из-под холма, бежит ручей, настоящий живой ключ бьет прямо из-под земли и песчинки вихрятся и кружатся в своем вечном удивительном танце – зрелище незабываемой красоты. Вот уж воистину: “Не то чудо, что еще живы русалки… А вот чудо. Среди зеленого мшистого луга… наехали на ключ живой воды… Среди обычного луга притаилась сказка. Самоцветами горит подземная сила”. И пусть вовсе не наш ключ вдохновил Н.К. Рериха на эти пламенные строки, все-таки здесь как-то иначе, как-то особенно остро чувствуешь, сколь много прекрасных, но еще скрытых, неведомых нам сокровищ хранит Русь-матушка.

И Русь встала перед нами, стоило только выбраться “на поверхность”. Бескрайняя ширь раскрылась перед

 потрясенным взором. Мы уже слегка привыкли к просторам Суздальского Ополья, к голубой дымке лесов, бескрайним полям, но то, что мы увидели – просто потрясло. И никакие слова, никакие фотографии не в силах передать то чувство расширяющегося сердца, старающегося уместить внутри себя всю эту красоту, всю эту громадину!

Когда путешествуешь по рериховским местам, совершенно особым смыслом наполняются слова Николая Константиновича: “Великие путники оставляют знаменательные знаки”.

 © Межрегиональное культурно-просветительское издание "Орион",

№ 20, ноябрь 2001 г.