В защиту Имени и Наследия Рерихов

Дардыкина Н.

Тень во плоти

Повесть о том, как индианка Мэри очаровала наше правительство

Совсем недавно — 12 апреля — в Международный Центр Рерихов позвонили из МУРа:

— К нам пришел с повинной человек: он украл в музее Рериха статуэтку Будды. Это у вас? — спросил следователь Юрий Федорович Ищенко.

— Нет. У нас, слава Богу, ничего не пропало, — ответили в МЦР.

А кража произошла в кабинете Н.К.Рериха в музее Востока. Весь юмор состоял в том, что днями раньше по НТВ прошел сюжет, в котором зав. кабинетом г-жа Румянцева рассыпалась в уверениях, что хранить наследие Pерихов надежнее именно у них, в Государственном музее Востока. Раскаявшийся воришка оказался большим шутником: вы, мол, вешаете лапшу на уши, а я спокойно беру у вас все, что мне приглянулось.

Очевидно, премьер Черномырдин, подписывая постановление правительства об открытии музея Рериха в качестве филиала музея Востока, был неправильно проинформирован лицами, готовившими это решение.

Чтобы отобрать у Международного Центра Рерихов огромное наследие этой гениальной семьи, музей Востока вступил в переписку с вдовой художника Девикой Рани, а фактически — с секретарем покойного Святослава Николаевича Мэри Джойс Пунача. Игра приняла опасный оборот. В своей публикации в «MК» (30.11.93) я привела множество документов, которые свидетельствовали, что последний из Рерихов в добром здравии нотариально передал наследие именно Международному Центру, а через него — русскому народу. Сейчас индийская ситуация вокруг наследия Рерихов стала криминальной. Заголовок в газете штата Карнатака от 15 марта 1994 года кричит:
«НА ЗАКАТЕ ЖИЗНИ ЧЕТА РЕРИХОВ ПАЛА ЖЕРТВОЙ ОБМАНА».

Статья посвящена тому, что у четы Рерихов украли их коллекцию драгоценностей: «Выдающийся деятель индийской кинематографии Девика Рани Рерих умерла в Бангалоре пять дней тому назад, через год и месяц после смерти мужа — известного русского художника доктора Святослава Рериха. Супруги были бездетны.

На вопрос корреспондента газеты “Пайонир”, касающийся драгоценностей, г-жа Мэри Джойс Пунача, много лет проработавшая секретарем четы Рерих, ответила: “Все забрали”. В исчезновении драгоценностей она обвинила некое семейство, воспользовавшееся, по ее словам, своим знакомством с супругами Рерих два года назад.

Некое лицо, пожелавшее остаться неизвестным, сообщало, что у супругов Рерих был небольшой чемодан, где они хранили свою коллекцию бриллиантов, жемчуга и других драгоценных камней. Эта коллекция хранилась в поместье Рерихов в Татагуни, расположенном в 22 км от Бангалора. Четыре с половиной года тому назад, когда супруги Рерих переехали в гостиницу “Ашок Радиссон”, чтобы пользоваться срочной медицинской помощью в случае необходимости, коллекция была привезена в их апартаменты.

Г-жа Пунача, которая была секретарем супругов Рерих 17 лет, отрицает существование чемодана, полного драгоценностей. “Это ложь”, — сказала она».

Л.В.Шапошникова видела этот плоский чемодан и готова свидетельствовать об этом на суде. Нельзя представить, чтобы индианка, а тем более кинозвезда Девика Рани изменила обычаям и не имела драгоценностей, чтобы украсить руки браслетами, а пальцы — кольцами и перстнями…

И еще одна цитата из той же статьи:

«Сразу же после смерти г-жи Девики Рани полиция опечатала номер люкс в гостинице, где проживали супруги Рерих, здание в их поместье и их городскую контору. Полицейский комиссар П.Кодандерамия заявил, что полиция не составляет описи движимого имущества Рерихов.

Дж.С.Джинн заявил, что правительство штата Карнатака возьмет под свой контроль все излишки в поместье (сверх 54 акров) в соответствии с положениями закона об ограничении земельных владений.

Г-жа Пунача торжественно поклялась бороться против предложения о взятии земель Рерихов под правительственный контроль, заявив, что г-жа Девика Рани оставила завещание в ее пользу. “В соответствии с желанием госпожи я хочу построить музей”, — сказала она. Г-жа Пунача подчеркнула, что в поместье осталось лишь несколько картин и предметов материальной культуры. “Теперь они мои”, — заявила она».

Чувствуете хватку! Жест победителя. Мэри действует теперь более откровенно и цинично. Забавно, но зарегистрировано завещание в пользу Мэри не в Бангалоре, где это было бы невозможно, поскольку все владеют ситуацией, а в Дели… Завещание Девики Рани, предъявленное Мэри, не было признано. Из Индии приходили сообщения, что ретивая мошенница арестована. Красавица Мэри, оказывается, не брезговала контрабандой. Вот перевод статьи от 21 апреля.

«ПАЙОНИР», Нью-Дели.

«Миссис Мэри Джойс Пунача, долголетний секретарь покойных супругов Рерих, сообщают, скрылась в среду после изъятия полицией контрабандного сандалового дерева, находившегося в ее владении… Миссис Пунача имела генеральную доверенность на имение.

Ее муж, мистер Пунача, был арестован во вторник и остается под стражей до 25 апреля. Хотя полиция вместе с ним побывала в различных местах, где, по его словам, может находиться его жена, тем не менее следов ее не обнаружила. После смерти шесть недель назад миссис Девики Рани Рерих полиция опечатала имение и офис в Бангалоре, но, как заявил в полицию один из рабочих в среду, печати кем-то были сорваны.

Когда полиция прибыла в имение, она обнаружила 5,5 тонны сандалового дерева. Девика Рани умерла 13 месяцев спустя после смерти д-ра Святослава Рериха. У супругов не было детей. Миссис Пунача, которая была секретарем и доверенным лицом супругов Рерих в течение 17 лет, сфабриковала несколько различных завещаний, в которых предъявила права на их собственность».

Вот какая она — Мэри Джойс, с кем сотрудничали, на чей авторитет ссылались правительственные чиновники России, когда готовили постановление правительства за подписью Черномырдина о передаче наследия Рерихов музею Востока.

НО ДАВАЙТЕ РАЗБЕРЕМСЯ.

Передо мной толстая рукописная книжка — дневник Людмилы Васильевны Шапошниковой, который она вела в Индии в Бангалоре в трагические дни перед кончиной Святослава Николаевича. Страницы из дневника.

«28 ЯНВ. 1993.

Из аэропорта сразу приехала в больницу. С.Н. занимает на 5-м этаже две комнаты — в первой лежал он, во второй — стояла кровать Девики. Когда я вошла сюда, меня поразило множество незнакомых людей. Мэри бросилась ко мне и заплакала. Тут же была сиделка Тереза и Девика в кресле. Увидев меня, Девика улыбнулась и протянула руки, но сказать ничего не сказала. Я прошла к С.Н. Он лежал на высокой кровати посреди просторной палаты — очень исхудавший, прикрытый простыней. Тереза сказала мне, что он второй день живет только на кислороде. Его дыхание было прерывистым и неровным. Я положила руку на его лоб — очень горячий. “Какая температура?” — спросила я Терезу. “39, — ответила она. — У него к сепсису добавилось воспаление легких”. — “Застойное?” — “Да”. Потом я говорила с врачом, он подтвердил, что положение критическое. С.Н. больше не пришел в сознание. От близкого ему человека я узнала, что С.Н. еще до потери сознания хотел меня видеть. Но Мэри сознательно протянула время и позвонила мне в Москву, когда он уже был безнадежен. Сама Мэри в этот день начала странную игру, уверяя, что С.Н. становится лучше и будто опасность миновала.

В этот день вместе с Мэри и ее близким человеком Нанда Кумаром мы побывали в имении, в мастерской С.Н. Я, к удивлению, обнаружила, что из картин, которые я видела здесь в июне 1992 г., осталось буквально несколько.

— Где остальные? — спросила я Мэри.

— Все на месте, — нагло ответила она.

— Да, да. — подтвердил Кумар.

И тогда я поняла все: эти двое завладеют наследством С.Н. Потом Мэри сказала, что она отдала 35 картин Александру Кадакину, советнику-посланнику в Дели для музея Рериха в Кулу. Я возразила:

— Ты отдала ему только десять.

— Ну, 25! — ответила она, и пошло беспардонное Мэрино вранье.

Архив С.Н., который я в 1992 г. привела в порядок и оставила в маленькой комнате при мастерской, был небрежно засунут под стол, — видно, приготовились его выбросить. В 1992 году Наталья Сергеевна Бондарчук засняла на видеокамеру полный комплект картин, находившихся в мастерской С.Н. И еще были там бронзовые скульптуры и другие антикварные вещи».

Здесь я хочу повторить цитату из бангалорской газеты, которую я уже приводила в своей публикации в «МК» 30 ноября 1993 г.: «В течение сентября–октября 1992 г. пять грузовиков вывезли из мастерской картины и другие предметы искусства».

«29 ЯНВАРЯ, ПЯТНИЦА. Утром после обеда была в больнице. Особенных изменений нет. Хотя Мэри продолжает утверждать, что здоровье С.Н. улучшается. Утром позвонила мне, что С.Н. разговаривает и что она передает ему трубку. В трубке раздалось нечленораздельное мычание. Потом я выговорила Мэри за этот поступок. Замечаю: в палате С.Н. возрастает суета. Не вижу привычных лиц его друзей — я ведь была со всеми знакома. Дэвика, мне кажется, не понимает, что происходит. Время от времени она выключается из действительности, а иногда концентрируется и проявляет ясность соображения. Температура у С.Н. — 40.

Опять разговаривала с женщиной, близкой С.Н. Она подтверждает самые худшие мои опасения: Мэри практически ограбила стариков. Сделала это в последние полгода. Картины вывезены ею, уволен старый адвокат Прасад, служивший долго С.Н. Она взяла другого адвоката — Рона. Рон пользуется плохой репутацией: была у Нанджунда Рао, декана художественной академии, созданной С.Н. Мэри ссылалась на него, будто часть картин она передала Рао. Рао отрицал это и дал список того, что было ему подарено самим С.Н. давно.

30 ЯНВАРЯ, СУББОТА. Утром была в больнице. С.Н. забрали в реанимацию. Пришел доктор и сказал, что будет сделано переливание крови. В реанимацию никого не пускают. Никого… Его не стало в 4 часа 45 минут после обеда. Через несколько часов разрешили спуститься в реанимацию.

В отгороженном углу на узкой койке лежал С.Н. в своем парадном костюме — в кителе. Мэри рыдала у меня на плече. Мы отвезли С.Н. в морг, попрощались. Два служителя толкнули койку с телом в холодильную камеру. Завтра с утра будут бальзамировать его, — чтобы подготовить в дальний путь в Петербург, где он завещал себя похоронить и быть отпетым по православному обычаю.

31 ЯНВАРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ. С утра мы едем встречать Кадакина в аэропорт. Он мне сказал, что надо все приготовить к вылету в понедельник, с регулярным рейсом в Дели. Был заказан цинковый гроб и выполнен. Еду его смотреть. Потом в отель по просьбе Кадакина приехала Мэри. Состоялся разговор. Кадакин справедливо поставил вопрос о вскрытии завещания Святослава Николаевича. Согласно индийскому обычаю, оно должно быть вскрыто сразу после смерти завещателя и обнародовано.

Мэри оказала явное сопротивление, ссылаясь на то, что она к этому отношения не имеет, а все в руках Девики и с нею надо говорить. Мы ее просили посоветоваться с Девикой. Кадакин обратился к адвокату Рону и попросил о встрече, тот ему во встрече отказал и посоветовал не вмешиваться не в свое дело.

Приходит из нашего посольства сообщение, что Ельцин высылает из Москвы спецрейс на Бангалор. Он вылетает в понедельник в 9 часов утра. Ждем Мэри, но ее все нет, и мы не знаем, разрешит ли Девика увезти тело С.Н. в Петербург. Тогда Кадакин договорился о приеме у главного министра штата В.Мойли. Он принял нас тотчас же в своей резиденции. Мы рассказали обо всем. Главный министр штата В.Мойли нам явно сочувствует: “Да, я знаю, этих бандитов. И Мэри известна своими связями с темными личностями. Конечно, я вам помогу. Мы вскроем завещание, и будет все в порядке. Да, вы правы, нельзя везти гроб в Петербург, не прочитав о воле покойного. А это может быть только в завещании. Да, судьба его наследия нам небезразлична. Мы должны знать, как он им распорядился. Не беспокойтесь — я быстро с вами свяжусь”. Но он с нами так и не связался. Кадакин с трудом дозвонился до него уже после того, как нам сообщили о решении Девики. Мы узнали, что Девика дала телеграмму индийскому премьеру о том, что, если С.Н. не будет похоронен в Индии, она покончит жизнь самоубийством. Мэри сообщила нам: С.Н. будет похоронен в Бангалоре, т. к. Девика по состоянию здоровья не может сопровождать гроб в Петербург.

Завещание так и не было вскрыто. Спецрейс отменили. Мэри выиграла. И плакал горькими слезами корреспондент ТВ Сережа Алексеев, хорошо знавший С.Н., снимавший о нем фильмы. Кадакин поехал к Девике — сделать последнюю попытку уговорить ее изменить свое решение. Но Девика боялась Мэри и повторяла явно с ее слов: “Хоронить в Индии”.

Тамара, русская женщина, живущая в Бангалоре под сенью ашрама Саи-Бабы, находилась у Девики, когда туда пришла Мэри от Кадакина и жестко сказала ей, что надо говорить русским. Таким образом, не Девика, а Мэри приняла решение похоронить С.Н. в Индии.

1 ФЕВРАЛЯ. Утром все индийские газеты сообщили о решении Девики Рани. К вечеру Святослава Николаевича похоронили в имении, как оказалось сейчас, в спорной земле — Мэри кому-то успела продать эту часть земельного владения Рерихов».

ПОСЛЕ того как я прочитала дневник Л.В.Шапошниковой, я спросила ее, почему же она сразу не рассказала нашему корреспонденту о том, что произошло в Бангалоре. Людмила Васильевна ответила:

— Меня сдерживали совершенно реальные и жесткие обстоятельства. Зная, в кого превратилась Мэри, наблюдая, как физически и во всех отношениях зависима от нее старая и беспомощная Девика Рани, с которой у меня всегда были добрые отношения и таковыми остались, я не могла своим публичным признанием невольно усугубить ее нелегкое положение. От Мэри можно было ожидать всего. Мне рассказывали, как она обращалась с Девикой. Да я и сама это почувствовала однажды, когда разговаривала с Девикой и вдруг заметила, как от ужаса расширились ее глаза. Повернувшись, я увидела за своей спиной суровую Мэри. Мэри была очень заинтересована, чтобы подстрелить меня влет, лишить социального уважения и тем самым обесценить любые мои показания. Что она и делала в своих посланиях в Россию. Наши чиновники ей верили безоговорочно, хотя эта красивая индианка полностью игнорировала решение самого Святослава Николаевича.

— Людмила Васильевна, высокие чиновники Индии не хотели иметь дело с Мэри. Почему?

— Она была сомнительным в социальном плане человеком. В то же время наши чиновники и те заинтересованные лица, которые нарушали и продолжают нарушать волю Святослава Николаевича, принимали всерьез ее послания и не обращали внимания на наши документальные публикации, и прежде всего в «Московском комсомольце», где были приведены компрометирующие факты из биографии Мэри Пунача.

— Как вы думаете, могла ли больная и неподвижная 96-летняя Девика слать русскому правительству и Ростиславу Борисовичу Рыбакову в Институт востоковедения телеграммы о необходимости отобрать наследие у МЦР и передать его государству?

— Конечно, нет. И не потому, что она была больна. Хотя и это существенно, а прежде всего потому, что у меня с Дэвикой были хорошие отношения, у нас никогда не возникало конфликта ни по какому поводу. Она заботилась обо мне, когда я работала с наследием в 90-м году. И, конечно, только люди, не знающие индийских традиций, могли подумать, что жена или вдова может нарушить волю супруга. Никогда такого не могло быть. Стиль, которым были написаны эти письма и телеграммы, не был стилем Девики Рани.

В письме к доктору Ростиславу Борисовичу Рыбакову Мэри Джойс сочиняла небылицы о якобы грубом поведении русских в Бангалоре на похоронах С.Н., что, дескать, заставило Девику прийти «к неизбежному решению похоронить его в Бангалоре, в имении Татагуни». А чуть ниже, в том же послании, с откровенным коммерческим размахом Мэри переходит к проблемам собственного бизнеса: «Если Вам надо переслать нам какую-либо информацию, будьте любезны послать ее факсом или срочной почтой на отель “Ашок”, Бангалор. Далее, я хотела бы знать, существует ли какой-либо экспортный бизнес, который Вы смогли бы порекомендовать, или какая-либо надежная компания, или друг, заинтересованный в наших проблемах; я надеюсь, Вы поможете ему в этом отношении. Есть ли какой-либо экспорт, который нужен из Индии, который немедленно будет реализован с его помощью, это надо сделать очень срочно». В этом же факсе, направленном г-ну Рыбакову, Мэри сообщала о телеграмме, якобы посланной Девикой на имя Ельцина, и здесь же — фраза о возможном кофейном бизнесе, в котором она может содействовать русской стороне. Здесь же приведен текст телеграммы Ельцину, посланной от имени Девики Рани, но без ее подписи. И уважаемый ученый, зная о состоянии здоровья престарелой вдовы Святослава Николаевича, не усомнился в подлинности послания: не иначе как под влиянием кофейного аромата. После смерти Девики Рани, последовавшей 9 марта 1994 года, выяснилось, что она не была юридически введена в наследие С.Н.Рериха. Поэтому завещание Девики Рани, отказавшей все свое имущество Мэри Джойс Пунача, не признано действительным — таково решение правительства штата Карнатака. На Мэри Пунача заведено четыре уголовных дела.

Не удалось ловкой Мэри обстряпать дельце, хитрым подлогом отвоевать у русских ценности, переданные Святославом Николаевичем русскому народу. В сфабрикованном ею письме от имени вдовы художника она ставила условие: если через два месяца не откроется музей Рериха в Москве, то «эпистолярная» Девика обещала принять «соответствующие юридические меры». Наши правительственные чиновники устрашились этих мер юридически неправомочных лиц и приняли скоропалительное решение — передать музею Востока то, что принадлежит по воле последнего из Рерихов Международному Центру.

Зав. отделом культуры аппарата Совмина И.Шабдурасулов в докладной на имя В.Ф.Шумейко оценивал деятельность МЦР по письму Мэри Джойс Пунача и со слов Р.Б.Рыбакова, в то время зам. директора Института востоковедения РАН (ныне он директор). Но Центр не за горами — придите и посмотрите, что сделано и делается ежедневно, ежечасно работниками Центра и без всяких государственных ассигнований.

Г-н Шабдурасулов представлял Р.Б.Рыбакова как доверенное лицо С.Н.Рериха. Но я своими глазами видела письмо Святослава Николаевича, в котором он называет единственным своим доверенным лицом в России Л.В.Шапошникову, вице-президента МЦР. У российского правительства всегда была и остается возможность получить достоверные сведения о Мэри Джойс Пунача, об отношении Святослава Николаевича и Девики к Шапошниковой — достаточно обратиться к послам в Индии А.М.Дрюкову и в Непале к А.М.Кадакину, на чьих глазах разыгралась драма русского интеллигента, страстно желавшего возвратить на родину наследие семьи, завещавшего похоронить его в родной земле. И не его вина, что ни индийское, ни русское правительство не посвящены в его завещание. Да и где оно сокрыто? И уцелело ли вообще? Наталья Бондарчук, не раз бывавшая у Рерихов в Бангалоре, вспоминает, как однажды в машине Мэри неожиданно заявила: «В следующем воплощении я буду его женой». Она имела в виду С.Н. Объявляя себя единственной наследницей Девики, а значит, и С.Н., она, видно, решила не ждать мистического перевоплощения, а взять все здесь, на земле. Но вышла осечка.

Правительство Индии руководствуется не эмоциями, а документами и реальными фактами. Мэри незаконно объявила себя генеральным секретарем мемориального Треста Рерихов в Кулу, в Гималаях. Правительство отменило регистрацию Треста на имя Девики Рани и намерено восстановить попечительский совет, в состав которого входили Президент России Борис Ельцин, посол в Индии Анатолий Дрюков, посол в Непале Александр Кадакин и вице-президент МЦР Людмила Шапошникова. Рерихи принадлежат России, Индии и всему человечеству. А Мэри Пунача, красивая, как пантера, почти два десятилетия была около них вроде черной тени.

Талантливые люди, увы, доверчивы.

Газета "Московский Комсомолец", 30 апреля 1994 г.

Источник сайт Международного Центра Рерихов

Адрес ресурса: http://lib.icr.su/node/32