Воронежская область. Дивногорский монастырь. Слева: храм сер. XIX в. (в 1960-е гг. был столовой дома отдыха); справа: интерьер алтаря подземного храма конца XVII в. (фото нач. 1960-х гг.)
Болдинский Троицкий монастырь. Вверху: фотография нач. 1920-х гг., внизу: современный вид
В церкви Михаила Архангела (кон. XII в., Смоленск) древние своды оштукатурили цементом. Фото А. С. Терёхина
Раньше на фоне красной кирпичной кладки выделялись белокаменные барочные очелья. Село Ново-Карцево, Московская область
Могила А.С. Пушкина на территории Святогорского монастыря, Псковская область
Новейший иконостас в храме усадьбы Николъское-Гагарино
Храм усадьбы Николъское-Гагарино
|
Сохранять культурные сокровища нельзя без соответствующей теоретико-методологической базы и информации о состоянии памятников. В нашей стране этими проблемами занимается Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия, который носит имя академика Д.С.Лихачёва. Один из принципов работы Института наследия – комплексный подход, при котором отдельные объекты наследия не могут быть сохранены вне связи друг с другом и вне историко-культурной и природной среды. Центр документации наследия скрупулёзно собирает информацию о текущем состоянии памятников культуры, которая может быть использована при разработке комплексных региональных программ охраны и использования культурного и природного наследия. Эта информация касается в том числе и состояния церквей, монастырских и храмовых ансамблей, переданных в ведение Русской православной церкви. Беспристрастный язык документов свидетельствует, что сегодня культура несёт колоссальные потери. Об этом рассказывает руководитель Центра, профессор Академии реставрации, действительный член Академии архитектурного наследия, лауреат премии правительства РФ Владимир Иванович Плужников.
Знакомство с большим количеством периферийных памятников церковного зодчества началось для меня в пятидесятые годы прошлого века. Облик многих из них удручал запущенностью – помимо проявлений откровенного большевистского вандализма. Побочными последствиями неуважения к религиозной и усадебной культуре оказались доступность интерьеров многих сельских храмов и обозримость разнообразных строительных приёмов. Ухоженной Европе не свойственны такие архитектурные аналоги экорше – мускулатуры, которую обнажила содранная кожа. Наставники-реставраторы, приобщавшие меня к архитектурному наследию, с горькой иронией говорили: «Надо радоваться – революция открыла памятники народу!»
Казалось, положение с необъятным архитектурным наследием религиозного происхождения автоматически выправится, когда исчезнет диктатура КПСС. Надежда не оправдалась. Верховные жрецы коммунистического культа позволили довольно широко отметить 1000-летие крещения Руси. В конце 1980-х годов поговаривали, что отдел агитации и пропаганды ЦК партии собрал ведущих атеистов и иерархов РПЦ, чтобы сообщить им о предстоящих принципиальных переменах в идеологии. Фактически Русскую православную церковь напутствовали принять эстафету – точнее говоря, идейно-воспитательные функции.
Нарочитый консерватизм Русская православная церковь всегда делала важной составляющей частью своего имиджа – и в начале 1940-х годов (когда главный гонитель православия И.В.Сталин, помнивший позор своего исключения из духовной семинарии, вдруг проявил благосклонность к церковной структуре), и в начале 1960-х (когда молодые иерархи попытались реформировать архаичное православие, перейдя от юлианского календаря к григорианскому и упростив схему расчёта пасхалий). Казалось бы, консервативная привязанность к древним святыням обещала отсутствие проблем с сохранением произведений искусства, которыми владеет церковь. Но не тут-то было. Один пример: и до 1917 года, и в недавнее время ухудшалось состояние одной из древнейших наших икон – Владимирской Божией Матери. О нарушении церковниками правил хранения художественных произведений не раз сообщали в СМИ высокопрофессиональные музейные работники и искусствоведы. В фундаментальной книге «Вопиющие камни» [1], изданной в 2006 году в Петербурге, основательно затронул эту тему А.Е.Мусин – доктор исторических наук, кандидат богословия, в 1987–1990 годы – иподиакон митрополита Алексия, ставшего затем патриархом.
В 1993–1994 годах на совещаниях у заместителя министра культуры РФ В.А.Родионова рассматривались заявки епархий на возвращение храмов. Широкомасштабная смена хозяев проходила под девизом «Церкви – Церкви!». На этих заседаниях выявились претензии церковников на большую и уже освоенную полезную площадь, при равнодушии к древностям. Пример – Дивногорский монастырь (Воронежская обл.). Его позднейший храм (середина XIX в.), обезглавленный и капитально переделанный в столовую дома отдыха, заинтересовал епархиальное руководство, а первоначальный подземный комплекс (конец XVII в.) с храмом, двумя кельями и кольцевым коридором для крестных ходов – нет.
Стало характерным чисто формальное отношение к сохранению архитектурных памятников культового назначения – с пренебрежением к историческим формам искусства. «Восстановление» таких памятников нередко означает обновление храма как учреждения, без желания максимально продлить былой облик.
Московский Данилов монастырь долгие годы использовался как приёмник-распределитель безнадзорных детей при УВД Мособлисполкома. Уже в 1983 году, вскоре после смерти Брежнева, ансамбль был передан Русской православной церкви и стал её главным действующим монастырем, а также едва ли не первым московским памятником зодчества, где осознанно пренебрегли действующими нормами государственной охраны архитектурного наследия. На центральной площади внутри монастыря возвели часовню в чужеродных архитектурных формах; в стену по краю площади вмуровали большой барельеф с безграмотной надписью: «Владимир равнопрестольный». В западной части комплекса построили крупное здание, похожее на посольство или вокзал и вскоре получившее в народе прозвище «три гроба». Нарушение устоявшихся правил столичным центром православного благочестия создало резонанс в огромной социальной среде, испытавшей подобие кессонной болезни. После развала советского государства Русская православная церковь почувствовала себя главной идеологической опорой новой власти, свободной от государственных установлений в сфере защиты историко-культурного наследия. Подобных привилегий требовало и дореволюционное российское православие. Оно во многом повинно в том, что до свержения самодержавия российское государство так и не смогло утвердить подготовленный проект закона об охране памятников старины.
В Болдинском Троицком монастыре под Дорогобужем ещё до революции и в начале 1920-х годов знаменитый русский архитектор-реставратор П.Д.Барановский успешно восстанавливал шатровую трапезную (XVI в.) с внушительным силуэтом, который доминировал в панораме этой древней обители. К середине 1940-х годов вид монастыря в ландшафте был сильно обеднён из-за разрушения древней шестигранной колокольни и шатра над трапезной. С возвращением Болдина монастыря в лоно РПЦ восстановительные работы поручили молодому архитектору, старательно собравшему обширное графическое наследие П.Д.Барановского и считавшему себя его идейным преемником. Однако этот деликатный человек не смог противостоять напору церковников и восстановил принципиально важный шатёр намного ниже изначального, отчего панорама комплекса стала фальшивой, с историческим искажением. Одновременно этот небольшой монастырь стал возводить на своей компактной территории новые постройки с антиисторической внешностью, ещё больше выявившие неуважение к художественной культуре прошлого.
Донской монастырь – лучший из монастырских ансамблей Москвы в советское время (с точки зрения богатства и цельности историко-архитектурной информации) – вместил фрагменты храмов, снесённых в первые сталинские пятилетки. Они сосредоточены главным образом в северо-восточном углу ансамбля. Посещение этой части монастыря сегодня затруднено для любителей старинного искусства. В частности, недоступен редчайший барочный обелиск из белого камня, перенесённый сюда из подмосковного села Коньково. Ограничен доступ к ряду интересных надгробий. Почти в центре ансамбля, к северо-западу от Нового собора, в конце XX века возведён совершенно чужеродный и дисгармонично-безликий храм, в память Тихона – первого Патриарха Московского и всея Руси после восстановления института патриаршества. При выселении филиала Музея архитектуры имени А.В.Щусева ценные произведения мебельного искусства были выставлены монахами под падающий мокрый снег, без защитного покрытия. Выпады в адрес Государственного архитектурного музея, сумевшего сохранить все монастырские сооружения и надгробия, сразу вошли в текст экскурсий, которые стали водить по ансамблю его новые хозяева.
В московском Зачатьевском монастыре после возвращения под сень РПЦ снесли предвоенную школу на месте казаковского собора и стали возводить новый храм, но не по проекту знаменитого архитектора и в прежних габаритах, а более крупный, соответствующий нынешней архитектурной эстетике. По сравнению с прототипом XVII века, якобы воссоздаваемым из уважения к истории древнерусского зодчества, существенно увеличились и размеры собора в Ярославле (на участке при впадении Которосли в Волгу).
В конце XX века при реставрации церкви Михаила Архангела (XII в.) в Смоленске священник распорядился оштукатурить цементом древние своды. В ответ на протест автора проекта реставрации (канд. архит. Т.Е.Каменева) и предупреждение об опасности для жизни прихожан из-за выдирания кирпича таким раствором священник заявил: «Бог дал – Бог взял...»
Подмосковная церковь в селе Ново-Карцево возводилась в начале XVIII века, в период запрета на каменное строительство за пределами Петербурга. Сегодня изуродованы цементной штукатуркой оригинальные двусветные фасады, где раньше на фоне красной кирпичной кладки выделялись белокаменные барочные очелья. Цоколь стен облицевали глазурованной тёмно-коричневой плиткой, какая применяется при ремонтах дешёвых сельских магазинов.
Как и при реставрации в советское время, многие церкви получают монотонную наружную побелку. Их словно одевают в саван, делая бессмысленными многочисленные уступы фасадной пластики, игнорируя её изначальную цветность и даже полихромию (например, фасады московской церкви Рождества Богородицы в Путинках были семицветными). В Талице (Липецкая обл.) и в Анастасове монастыре (Тульская обл.) оригинальное и выразительное сочетание кладки из дикого камня с аккуратными кирпичными вставками вокруг проёмов было уничтожено в последние годы нивелирующим благолепием: тотальной побелкой или безжизненно-ровной штукатуркой.
В селе Сабурово под Орлом, рядом с огромной бутафорской крепостью в имении фельдмаршала Каменского, в 1755 году было создано лучшее произведение барокко на территории Орловщины – церковь Михаила Архангела, которую в середине XX века лишили завершения, трапезной и колокольни. Недавно здание снова стало действующей церковью, и новые хозяева стали его улучшать сообразно своим неразвитым представлениям об историко-художественных ценностях и вкусам епархиального начальства. Не решаясь срубить ценный белокаменный декор, его обложили с боков и сверху чужеродным тёмно-красным кирпичом, кардинально изменив фасадную пластику и закрыв приветливый оранжевый фон первоначальной кирпичной кладки с яркими известковыми швами.
В начале XXI века церковники надстроили высоким и просторным лекционным залом трапезную церкви Николы Посадского в Рязани – здание в формах классицизма, занимающее видное место в градостроительной структуре и хорошо сохранившее оригинальные историко-архитектурные особенности (например, высокие и короткие «ярославские перемычки» над окнами).
Другая рязанская церковь – Спаса на Яру (XVII в.) – стала полигоном для безграмотных архитектурно-художественных упражнений. Искажены фасады, а интерьер украшен смальтой, не имеющей отношения к историческим формам древнего здания.
Там же, в Рязани, ещё до тотальной передачи РПЦ музейных зданий на кремлёвском холме кардинально изменили объёмную композицию и длинный западный фасад одного из архитектурных памятников в этом ансамбле – так называемой «Гостиницы знати». Её переделали в духовную семинарию с собственным встроенным храмом. Новодельный объём его завершения и огромные чужеродные окна теперь во многом определяют лицевой фронт кремлёвского ансамбля, обращённый к основной части города. В интерьере нарочитую строгость семинарского режима оттеняет золочёный трёхногий столик с личиком фавна, поставленный в коридоре непосредственно при входе в новый храм.
В подмосковном селе Городня высокий шатровый храм Воскресения Словущего второй половины XVI века не имел выраженного снаружи алтарного объёма (как и первый в нашей стране каменный шатровый храм Вознесения в Коломенском и некоторые другие православные храмы – вроде московской церкви Климента в Климентовском). В конце XX века церковники, пренебрегая историческими формами, пристроили алтарь к храму в Городне.
На главном проспекте Санкт-Петербурга, сегодня претендующего на звание культурной столицы России, высится Казанский собор – безусловный шедевр русского зодчества долго использовался как музей истории религии и атеизма, а с кончиной советской власти снова стал действующим храмом. В связи с этим патриарх Алексий II требовал перестроить восточную часть здания, чтобы повысить эффектность архиерейского богослужения.
Здания Большого Успенского монастыря в Тихвине, которые вернулись в ведение РПЦ, выкрасили снаружи в сливочный цвет, не свойственный русскому зодчеству XVI–XVII веков (время возведения перекрашенных построек). Тем же колером выкрасили почти все каменные дома на городской магистрали, соединяющей железнодорожный вокзал и соборную площадь. По этой улице в 2004 году торжественно доставили возвращённую из Америки знаменитую Тихвинскую икону Божией Матери, спрятанную от воинствующих безбожников в производственный мусор, когда торопливо строили социализм. Во время краткосрочной гитлеровской оккупации, при очистке советских завалов, икону нашли, и главный нацистский идеолог Альфред Розенберг составил график припадания к ней местных жителей. Затем она покинула Тихвин – вместе с оккупантами, бежавшими от Красной Армии, а после войны перекочевала в Чикаго. Уже в XXI веке руководство монастыря, чьи многочисленные сооружения сумел максимально сохранить местный государственный музей, выступило против экспозиционного показа освободительных боёв Красной Армии, уничтожавшей гитлеровцев, и объявило его богопротивным. Директор музея (молодая набожная женщина, предоставившая музейный зал для демонстрации разновидностей тихвинской иконы, она же супруга мэра Тихвина) высказала несогласие с этим утверждением и вскоре была отстранена от должности.
В Святогорском монастыре (Псковская обл.) его настоятель запрещал экскурсантам и одиночным туристам пройти к могиле Пушкина, так как у поэта были хорошие отношения с масонами.
На Соловках руководство монастыря мешало создать музей жертв политических репрессий, ссылаясь на то, что не все узники Соловецких лагерей были православными. Включение предметов каменного века в экспозицию государственного музея на Соловках нынешние монахи воспринимают как опасную пропаганду деструктивного язычества. Ненависть поборников никонианского православия к традиционным русским верованиям проявляется в разных регионах. В Жигулях Велесов источник в урочище Каменная чаша, с незапамятных времён почитаемый как священный, служители церкви недавно дополнили врезкой каменного балкона в безвкусных эклектичных формах – во славу Николая Чудотворца. На окраине Москвы, в укромном уголке рощи, тёмную поверхность деревянного столба, вокруг которого собирались нынешние приверженцы древнерусского язычества, на рубеже XX–XXI веков грубо прорезали корявым начертанием православного креста.
В городе Ишим (Тюменская обл.) священник приказал срубить с фасадов Сергиевской церкви крупные георгиевские кресты (по три на верхнюю половину фасада), приняв их за мальтийские. Не говоря уж об отношении к запечатлённым поворотам истории, этот защитник обезличенного православия, видимо, не слышал, что российский император Павел был главой Мальтийского ордена.
Деревянная церковь Преображения из села Спас-Вежи, перенесённая в советское время в музей под открытым небом, на территорию костромского Ипатьева монастыря, сгорела вскоре после его передачи в ведение РПЦ. Историко-художественную ценность этого произведения зодчества специалисты отмечали задолго до революции. Губительный пожар произошёл в годовщину судьбоносной встречи Сталина с тремя высшими иерархами РПЦ.
Ипатьевский монастырь передавали церковникам постепенно. Вначале (в первые перестроечные годы) там жили два монаха. Постепенно здешняя братия разрасталась, а хозяином территории монастыря и его зданий ещё довольно долго оставался государственный музей. Как-то раз на рубеже 1990–2000-х годов шла обычная музейная экскурсия к Троицкому собору. Вдруг выскочили монахи и затеяли драку с музейщиками, чтобы выгнать их, а заодно и экскурсантов. Юридически в то время монастырским комплексом совместно владели РПЦ и музей. Церковная служба в соборе разрешалась тогда по большим праздникам (несколько богослужений в год). Незадолго до пожара монахи пытались воссоздать на Новом дворе (где расположился музей деревянного зодчества под открытым небом) отапливаемый зимний Благовещенский храм по проекту К.А.Тона (XIX в.), стоявший до революции не здесь, а за Троицким собором. Реставраторы категорически возражали против новодела на этом месте. В момент пожара поблизости не оказалось ни одного служителя, кто-то отключил пожарную сигнализацию, запер все монастырские ворота, через которые можно проехать к этому храму. Поэтому пожарники прибыли уже не к церкви из села Спас-Вежи, а к тлеющим головёшкам от неё. Вскоре государственный музей обязали покинуть монастырскую территорию, а всё, что в его фондах было связано с Древней Русью и старинным церковным искусством, монастырь оставил себе. Теперь это богатейшее собрание художественных древностей называется церковным музеем, и министерские работники гордятся им как эталоном для всей России.
Благочестие новых хозяев не спасло от недавней гибели и другие памятники деревянного зодчества: например церковь села Семёновское (1673), с которой в послевоенные годы начиналась реставрация немногочисленных древних деревянных сооружений Подмосковья; церковь 1757 года при знаменитой чеховской усадьбе Мелихово; храмовый ансамбль середины XVIII столетия в селе Верхняя Мудьюга (Архангельская обл.).
В огромном двухэтажном Преображенском храме села Спас-Верховье (Костромская обл.) ещё недавно находился один из лучших русских барочных иконостасов, изготовленный в третьей четверти XVIII века. В начале XXI века по заявке церковнослужителей иконостас вывезли с помощью трактора, а ценнейшую скульптуру, не характерную для русского православия, развезли по разным действующим храмам. Священник с энтузиазмом сообщал, что нашёл ещё два трактора и скоро подчистую вывезет интерьерное убранство из этой церкви. Она долго действовала в советское время (и в ленинско-сталинскую эпоху, и в брежневские годы), а потом священнослужители сочли её неперспективной. Все иконы из церковного здания после этого исчезли. Подобная судьба постигла и другие сельские храмы в Костромской и Ярославской областях. Один из них – церковь последней трети XVIII века в селе Протасово (под Нерехтой). Её замечательное интерьерное убранство совсем недавно переехало в Троицкий Сыпанов монастырь, до последнего времени пустовавший и не имеющий никакого отношения к музейному просветительству.
Собор ставропигиального Спасо-Яковлевского монастыря в Ростове Великом имел во время брежневского застоя замечательную отделку интерьера в верхнем храме (включая застеклённые ампирные шкафы для облачений) в первоклассной сохранности. В постсоветское время по предписанию настоятеля монастыря великолепный иконостас собора, созданный в 1756 году, разломали и выкинули в грязь скотного двора. Уцелевшие куски иконостаса потом собрали и без маркировки, помогающей уяснить общую композицию, отнесли в соседнюю церковь Спаса на Песках. В это время по желанию руководства той же обители рабочие срубали отбойными молотками первоклассную стенопись начала XIX века в соборном притворе.
В Введенском соборе Толгского монастыря фрески XVII века хорошо сохранялись – даже несмотря на предвоенную переделку интерьера в огромную действующую модель гидроузла с движением воды по бетонным желобам. Недавно по этим фрескам прошлась новейшая роспись. А в подворье монастыря, расположившемся на территории бывшей помещичьей усадьбы на берегу Волги (Некрасовский р-н Ярославской обл.), академическую роспись XVIII–XIX веков заменяют новейшей с отдалённым подражанием творчеству Андрея Рублёва – «потому что так нравится матушке».
Опасность уничтожения нависает и над древнейшими фресками. Интернет сообщил, что игуменья Снетогорского монастыря под Псковом намерена сбить древние фрески, по её мнению, маловыразительные для прихожан.
Троицкий Зеленецкий монастырь недалеко от Старой Ладоги (Ленинградская обл.) – небогатый в прошлом, не слишком сложный архитектурный комплекс XVII века. Его редкой особенностью было отсутствие переделок в XVIII и XIX столетиях. Недавно обитель посетил патриарх. К его прибытию срочно проложили асфальтовое шоссе, а в монастырских зданиях выломали первоначальные окна и заменили их в духе евроремонта чёрными рамами (примеры такой модернизации есть и в Подмосковье, и в Москве).
Московский храм Христа Спасителя, повторно возведённый с отклонениями от прототипа, обрёл теперь в нижней части гаражи и конференц-залы. Они стали разрешённым ориентиром при постсоветском воссоздании и реконструкции храмов. На вопрос, зачем же уродовать старину, священнослужители иногда говорят откровенно: «Спонсор дал деньги, ему так хотелось».
В стороне от бойких дорог, посреди великолепного ландшафта в Рузском районе Московской области высится классицистический Знаменский храм села Комлево. Полвека назад он был пустующим и утратившим завершение. Сейчас в глаза бросаются грубоватые доделки внешнего вида и нарочито богатый интерьер. В его назойливое убранство, похожее на засахаренное татарское лакомство чак-чак, включена фамилия спонсора-благодетеля Косопкина. Это представитель президента РФ, погибший 9 января 2009 года во время браконьерской охоты с вертолёта на алтайских горных козлов (архаров). Похоронили Косопкина вместе с компаньонами здесь же, на церковной территории, на бровке обрывистого берега. В том же районе находится хрестоматийно-популярный храм усадьбы Никольское-Гагарино, произведение знаменитого зодчего XVIII века И.Е.Старова. В последние годы здесь топорно воссоздали колокольню, а в храме участки новейшего иконостаса чередуются с вертикальными фрагментами скопированной картины Александра Иванова «Явление Христа народу».
Торопецкую икону Божией Матери (XII–XIV вв.) после трений с музейными работниками привезли в подмосковный посёлок Павловская Слобода, где храм Благовещения середины XVII века, но с годуновской (как в конце XVI в.) объёмной композицией, встроили в новейший комплекс с назойливой стилизацией архитектурных форм. Из-за этого памятник древнего культового зодчества перестал доминировать в историко-культурном ландшафте, практически уничтоженном, как и во многих регионах России, где искажается православное церковное зодчество. Оно издревле было самой выразительной и многогранной отраслью русского строительства. Этот вид историко-художественного наследия сильно пострадал в советское время из-за нетерпимости к иным видам идеологии. Теперь старинную церковную архитектуру губит нивелировка форм в соответствии с упрощёнными представлениями новых клерикалов о ценности и эволюционной сложности тысячелетнего российского зодчества. Разнообразные силуэты церковных глав сменяют безвкусные подобия аптечных спринцовок; поблёкшую от времени многовариантную покраску внешних стен, отвечающую фасадной пластике и смене архитектурных стилей, благородную патину древних форм, эмоциональные вариации фасадной окраски вытесняют убогая побелка либо лубочно-химическая пестрота.
Полковники «невидимого фронта» приглядывали за церковью в советское время и максимально её ущемляли, заявляя в шутливо-доверительных разговорах: «Церковь у нас отделена от государства, а государство от церкви – нет!» Сегодня, как и до революции, государство опять упустило своё законное право требовать от новых пользователей архитектурных памятников уважения к общенациональному историко-художественному наследию. Почти сто лет русское церковное зодчество не может выйти из этой оскорбительной ситуации. В послевоенные годы Вознесенскую церковь конца XVII века, перед въездом в Мценск на шоссе Москва – Симферополь, лишили культовых признаков и беспардонно переименовали в «Дом боярина», чтобы не «засорять» государственные охранные списки.
Дмитрий Сергеевич Лихачёв писал в своё время о тенденциях двухвековой давности: «Сколько памятников было погублено реставраторами в XIX веке вследствие привнесения в них элементов эстетики нового времени. Реставраторы добивались симметрии там, где она была чужда духу стиля – романскому или готическому, – пытались заменить живую линию геометрически правильной, высчитанной математически и т.п.» [2]. Тех реставраторов оправдывает хотя бы стремление к красоте... В XX столетии в мировой практике была наработана мощная теоретическая и правовая база, накоплен уникальный практический опыт консервации, реставрации и восстановления памятников. Однако в XXI веке мы, вместо того чтобы воспользоваться этим опытом, возвращаемся на два столетия назад, а то и дальше. Сегодняшние «поновления» идут вразрез уже не с исторической правдой или духом стиля, но зачастую и со здравым смыслом. Былое разнообразие церковных глав теснят суррогаты, обедняющие русский историко-культурный ландшафт; церковная администрация пренебрегает государственными установлениями и профессиональными нормами защиты общенационального культурного наследия. И выхода из этой ситуации пока не видно.
* Автор благодарит за предоставленную информацию своих коллег из отдела свода памятников Государственного института искусствознания (особенно Е.Г.Щеболеву и В.М.Рудченко), из Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д.С.Лихачёва и Института искусства реставрации.
1. См.: Мусин А.Е. Вопиющие камни. Русская Церковь и культурное наследие России на рубеже тысячелетий. СПб.: Петербургское востоковедение, 2006.
2. Лихачёв Д.С. Избранные работы в 3 т. Т. 2. Л., 1987. С.451. |
